Весь оставшийся день до темноты «Вечерняя звезда» и «Уайтхолл» патрулировали опасный район. В результате вражеские субмарины вели себя спокойно, и только вечером мы их снова услышали, но, к моему немалому облегчению, значительно южнее конвоя. Мы их загнали туда, куда хотели.
А в это время у меня в мозгу зрела еще одна идея, как уклониться от встречи с вражескими лодками.
В этом рейсе у нас был пассажир – адмирал Осборн. К тому времени он уже был в отставке, но был хорошо известен как сторонник применения дымовых завес. Я не знаю, кто первым подал идею, но одно не подлежало сомнению: легкая дымка, поднимающаяся с моря на закате дня, создавала идеальные условия для использования белого дыма. Я подумал, что, если мы возведем завесу из искусственного тумана между конвоем и районом предполагаемого местонахождения лодок, это несомненно собьет их с толку, когда они всплывут, чтобы продолжить преследование. Поручив командиру конвоя произвести изменение курса, как только стемнеет, я дал указание корветам группы кораблей сопровождения расположить в удобных местах плавучие дымовые шашки, чтобы дым стелился между районом предполагаемого нахождения вражеских лодок и конвоем. В то время как эсминцы, включив на полную мощность аппараты для производства белого дыма, курсировали неподалеку. Я не слишком верил в этот трюк, но, поскольку условий для гидролокационного поиска не было никаких, я чувствовал, что стоит испробовать любую возможность. Правда, была одна лодка, курс которой мы установили с достаточно высокой степенью точности. Все наши уловки не имели шансов обмануть ее, поскольку лодка находилась прямо на маршруте конвоя. Мы не могли потопить судно и надеялись, что когда оно начнет маневрировать для атаки, то совершит какую-нибудь ошибку, сделает движение, которое выдаст его точное местоположение.
Все корабли сопровождения были настороже и знали, что темное время суток является самым опасным. Я был рад получить сообщение от лейтенанта-коммандера Рассела с корабля «Дженшиен» о том, что в 20.00 отмечен гидролокационный контакт с объектом, находящимся в непосредственной близости впереди конвоя, а затем наблюдатели заметили перископ.
Для организованной атаки не было времени. Вражескую субмарину следовало срочно отправить на глубину, пока она не выпустила торпеды. Рассел сразу же проследовал на место, где зафиксировал лодку и забросал глубинными бомбами. Конвой еще даже не успел приблизиться. Затем ему пришлось терпеливо ждать, пока бесконечная вереница судов проследует мимо. При таком скоплении движущихся надводных объектов практически не было шансов снова зафиксировать контакт с вражеской лодкой. Когда конвой скрылся из вида, «Горечавка» («Gentian») и «Ванесса» долго и упорно прочесывали район. Им не удалось засечь немецкую лодку, но они несомненно заставили ее уйти на большую глубину и залечь там в слепой неподвижности, а тем временем конвой спокойно проследовал дальше своим курсом.
Я так никогда и не узнаю, обманули ли мы кого-нибудь нашей дымовой завесой или нет. Но какова бы ни была причина, ночью мы постоянно слышали сигналы вражеских субмарин, которые удалялись и становились слабее. К утру мы уже были уверены, что благополучно ускользнули от врагов.
Глава 7
ПРОБА СИЛ
На том этапе, в который вступило сражение на Атлантике летом и осенью 1942 года, кораблям сопровождения, имеющим хорошо обученные экипажи, нечего было бояться «морских волков», хотя враги обладали хорошей реакцией и старались немедленно использовать наши слабости или ошибки. Некоторые конвои были изрядно потрепаны и понесли потери, выражающиеся в двухзначных цифрах. И всякий раз это происходило либо из-за недостаточной численности кораблей сопровождения или ввиду низкой квалификации экипажей.
В этот период экипажи кораблей сопровождения главным образом пополнялись из канадских ВМС. Серия несчастий, обрушившихся на сопровождаемые канадцами конвои, наглядно продемонстрировала необходимость качественной подготовки экипажей для защиты конвоев. Высокой квалификации отдельных представителей немногочисленного канадского флота довоенного периода было недостаточно. К сожалению, у подавляющего большинства канадцев, которые попадали на наши корабли сопровождения, не было времени даже как следует с ними познакомиться. Их сразу бросали в бой, такая практика заканчивалась плачевно.
Канадцы бросились в войну с жаром и искренним энтузиазмом. Они стремились быть впереди. Их военно-морской флот в начале войны насчитывал шесть эсминцев и 2000 человек. Но, страстно желая сыграть важную роль в войне, канадский флот стремительно расширялся. Они строили для себя корветы, а в 1941 году приняли на вооружение несколько устаревших эсминцев из резерва ВМС США. К концу войны канадский военно-морской флот насчитывал уже более 400 судов и почти 90 000 человек. Такой внезапный рост привел к неизбежным последствиям: офицеры и матросы выходили в море, не получив почти никакой подготовки.
В 1941 году в портах Атлантического побережья Канады и Ньюфаундленда появилась довольно своеобразная коллекция разных военных кораблей, чьи экипажи состояли в основном из людей, не имеющих к морю никакого отношения, всю свою жизнь проживших в тысяче миль от ближайшего моря. Дисциплина на них существовала в очень причудливой форме, техническое обслуживание оборудования не выполнялось, да и пользоваться им толком никто не умел. Эти корабли создавали некую иллюзию безопасности для конвоев, которым в противном случае пришлось бы выходить в море вообще без сопровождения. Я – большой поклонник Канады и ее народа, но описание сражения на Атлантике будет неполным, если ничего не сказать о качестве некоторых боевых кораблей, которые зачастую сопровождали конвои торговых судов. Попытка Канады в кратчайшие сроки создать собственный большой флот и помочь своим испытывающим великие трудности братьям из ВМФ Великобритании и США достойна всяческих похвал. Но она бы принесла значительно более ценные плоды, если бы ее целью было не количество, а качество.
Я помню, как, командуя «Уолкером», мы шли из Галифакса с одним из канадских кораблей. Я должен был провести с ним учения, но в самый первый день оказалось, что связь с нашим спутником отсутствует. Все виды связи выходили из строя один за другим. Последней приказала долго жить батарейка из сигнальной лампы. Замены не оказалось. Я даже не имел возможности сказать командиру злополучного корабля, что я о нем думаю.
Создание этих пародий на военные корабли было грязным явлением, не достойным традиций военно-морского флота. Но по моему убеждению, все рекорды побил один корвет, который был послан ко мне в Арджентии с канадской базы Сент-Джонс, чтобы я их немного расшевелил, хотя, строго говоря, это не входило в мои обязанности. Когда этот, с позволения сказать, корабль прибыл, мы получили возможность лицезреть красочную надпись «Мы хотим уехать», украшающую боковую часть надстройки.
Но оказалось, что это еще цветочки. Вслед за этим лейтенант-коммандер Кидстон отправился с визитом к гостям. Обратно он вернулся с выражением крайнего удивления и ужаса на лице. Оказалось, что койки экипажа днем не убирают. На удивленный вопрос Кидстона капитан невозмутимо ответил, что в течение дня кто-то может захотеть прилечь отдохнуть. Матросы ходят расхристанные, словно пираты. Большинство старшин и офицеров вообще отсутствовали, хотя предполагалось, что судно вполне управляемо.
