На следующий день «Байтер» и сопровождающая его группа нас покинули. Их место заняла группа фрегатов, первая группа сопровождения под командованием капитана Годфри Брюера. Брюер все время своей службы в военно-морском флоте провел на эсминце. На протяжении многих лет он был моим верным другом. Впервые мы встретились еще в подготовительной школе. Теперь я с огромной радостью узнал, что нам предстоит совместная работа. Его прибытие совпало с новым всплеском активности немецких субмарин, которые, видимо, снова нашли наш конвой.
Нашему неугомонному Биллу снова удалось перехватить доклад вражеской лодки об обнаружении конвоя, и «Уайтхолл» отправился в указанном направлении, в надежде повторить наш успех в пятницу. Но далеко он не ушел. Коммандер Белл, к немалому удивлению, обнаружил, что с этого направления подходит первая группа сопровождения. Скорее всего, вражеская лодка докладывала об обнаружении именно этой группы судов.
Лодка не всплывала на поверхность, а поиски первой группы сопровождения не дали результатов. Впоследствии из перехваченных переговоров стало ясно, что лодка пристроилась в хвост прибывшей группы сопровождения и собиралась следовать по пятам, не проявляя себя, до темноты. Мы неоднократно слышали, как лодка вызывает свой штаб и снова и снова пытается передать сообщение. В конце концов ко мне пришел Уокер и предложил испробовать небольшую хитрость. Он отлично знал технику радиопередач, используемую немцами, и решил притвориться немецкой лодкой и принять сообщение для дальнейшей передачи. Это, конечно, было незаконно, но соблазн утереть тевтонцам нос был слишком велик. И я дал Уокеру разрешение.
Вскоре после этого он пришел на мостик, сияя, как новенький чайник. Обман удался. Все прошло на высшем уровне. Субмарина прекратила попытки передать сигнал в штаб, пребывая в полной уверенности, что Дёниц уже отправил «волчью стаю» ей на помощь. Должно быть, командир немецкой лодки был немало разочарован, так и не дождавшись поддержки. Пока он терпеливо дожидался своих товарищей, мы благополучно ускользнули, изменив курс в темноте.
Я часто размышлял, вернулся ли командир этой лодки домой, а если да, то как он объяснил отсутствие радиосообщения. Но не исключено, что он оказался одним из тех, кто не вернулся с войны, поскольку летом 1943 года немецкий подводный флот понес тяжелейшие потери.
Между тем, хотя поблизости не было вражеских судов, ни надводных, ни подводных, конвой подстерегало немало других опасностей. Помню, мы попали в полосу сплошных айсбергов, больших и маленьких. Я не мог без содрогания думать о том, сколько кораблей сейчас вслепую, в полной темноте, прокладывают свой путь среди ледяных громадин, каждая из которых может запросто проделать в корпусе любого из них дыру почище любой торпеды.
Мы делали все от нас зависящее, чтобы уменьшить угрозу. Каждый большой айсберг, попадавшийся на пути конвоя, который засекал наш радар, мы освещали прожекторами. Но к несчастью, на один громадный айсберг приходилась дюжина более мелких, основная часть которых была скрыта под водой, а на поверхности виднелась только маленькая верхушка. Даже странно, но все корабли прошли «полосу препятствий» без повреждений, и уже на следующий день мы подошли к Ньюфаундленду и передали свои обязанности канадскому эскорту, которому предстояло отвести конвой в Галифакс и Нова-Скотиа.
Глава 10
АТЛАНТИЧЕСКИЕ БАЗЫ
Это был один из самых длинных атлантических переходов в моей практике – 16 суток вместо обычных 10. Нас задержали северный маршрут и отвратительная погода. Поэтому я в полном смысле этого слова вздохнул с облегчением, когда «Вечерняя звезда» заняла свое место у причала Арджентии.
Первая ночь у родных берегов после рейса всегда надолго запоминается. После долгих, заполненных волнующими событиями дней так приятно почувствовать себя в безопасности, сбросить надоевшую верхнюю одежду, расслабиться и вдоволь помокнуть в горячей ванне. Потом, услышав возбужденные голоса и звон стаканов, можно не торопясь зайти в кают-компанию, послушать бесконечные разговоры, шутки и радостный смех. Люди старались хотя бы отчасти вознаградить себя за долгие часы, проведенные на холоде в промокшей насквозь одежде, за беспокойные вахты, в течение которых приходилось до боли в глазах всматриваться в темноту, стараясь сквозь мрак и туман разглядеть опасность, грозящую ползущему со скоростью улитки конвою. Надо сказать, что угроза чаще шла от погоды, чем от вражеских транспортных средств.
С врагом, которого мы хорошо изучили, можно было справиться. Но неукротимая ярость атлантических штормов, гигантские волны, поминутно грозящие захлестнуть маленький корабль, достаточно часто поселяли в моем сердце страх. Люди по-детски радовались возможности пройтись по твердой земле, прийти в каюту, лечь на койку, застеленную чистым бельем, и провести спокойную ночь.
Мне кажется, капитан это чувствовал даже острее, чем все остальные, потому что в море он проводил все свое время на мостике и в штурманской рубке, изредка вырываясь в свою маленькую каюту, где, если выпадала возможность, в одиночестве быстро проглатывал очередную порцию еды, не разбирая ее вкуса. В рейсе капитан не имеет права даже на минуту расслабиться и поболтать с офицерами.
В Арджентии общество было сугубо мужским. Поэтому и жизнь была шумной и беспорядочной. К нам на корабль часто приходили в гости американские офицеры. Зачастую многие из них впоследствии с трудом могли вспомнить, как им удалось добраться до своих кают. Ответные приемы организовывались в американском офицерском клубе и были ничуть не менее веселыми и бесшабашными. Вечеринки на «Вечерней звезде» никогда не обходились без песни, которую мы считали своей. Как она появилась на свет, никто, разумеется, не помнил. А называлась она «Зумба За». Пели ее только на немецком языке. Песня была своеобразным представлением, в котором каждый из группы людей по очереди утверждает, что умеет играть на каком-то музыкальном инструменте, и демонстрирует это умении при помощи жестов, издавая при этом соответствующие звуки, которые затем подхватывает следующий, и т. д. Начиналась и заканчивалась песня контрабасом, голос которого в нашей интерпретации звучал как Зумба Зумба За. Отсюда и название песни. Почему-то это очень детское развлечение неизменно пользовалось успехом. И даже когда офицеры «Вечерней звезды» были в гостях, общество все равно требовало изобразить любимое действо.
Другим портом, в котором мы проводили много времени, был Сент-Джонс, столица Ньюфаундленда. Он мог предложить нам более разнообразные развлечения, в том числе и женское общество. Одной из главных его достопримечательностей были магазины, набитые всевозможными товарами, не доступными для нас дома. У большинства из нас всегда при себе были длинные списки, полученные от жен или подруг, в которых было указано, что мы должны приобрести на этой земле «молочных рек и медовых берегов».
Припоминаю, что мне как-то даже пришлось прибегнуть к помощи леди Волвин, жены губернатора острова, адмирала сэра Хамфри Волвина, чтобы выбрать вещи, необходимые для моего маленького сына. Должен признать, она блестяще справилась с этим заданием, и все покупки получили горячее одобрение моей жены. Неугомонному Джекки Куперу с «Шиповника» («Sweetbriar») было поручено купить нижнее белье для жены. Он его выбирал бесконечно долго и необыкновенно придирчиво. В конце концов он заставил продавщиц из «Ньюфи» примерить и продемонстрировать ему приглянувшиеся вещи. Хихикающих девчонок он рассматривал сквозь монокль и с абсолютно непроницаемым выражением лица.
