Мне, как бывшему контрразведчику и профессиональному сотруднику госбезопасности, близка и понятна позиция Райта, касающаяся получения Пеньковским информации (добыча): пренебрежение личной безопасностью и факт массовой утечки секретных сведений в условиях жесткого контрразведывательного режима в СССР. Такой массовый отток информации говорит о том, что к ее «утечке» приложили руку органы.
Что же могло произойти в «деле Пеньковского»? Есть несколько вариантов ответа на эти вопросы:
Вариант 1. Пеньковский — предатель: разоблачен, судим, расстрелян. Сам факт его судебного разбирательства работает на схему «Куба-МРБ».
Вариант 2. Пеньковский — предатель: разоблачен, сотрудничал с органами госбезопасности против западных спецслужб, судим, все же (якобы) расстрелян. Судебное разбирательство построено с учетом дезинформации Запада в отношении схемы «Куба-МБР».
Вариант 3. Пеньковский не предатель: «разоблачен», «судим», «расстрелян». «Достоверность» переданных на Запад сведений подтверждается фактами «разбирательства», «осуждения», «расстрела». То есть проводится классическая акция по типу операции «Трест» (дезинформация и дезорганизация усилий Запада).
По любому из этих вариантов наши органы госбезопасности решали суперзадачу — дезорганизации внешнеполитических усилий Великобритании и США путем дезориентации их в истинных целях Советского Союза относительно Кубы и МБР.
Вот к каким удалось прийти выводам после многочисленных сопоставлений фактов, имевших право на интерпретацию. А поднимался я к этим выводам по ступенькам-акциям «Заговор послов», «Трест», «Снег», «Монастырь» и, особенно понятной мне, — «Турнир».
Следующий вопрос вытекает из всего сказанного: почему «дело Пеньковского» не раскрыто до сих пор? Тем более, если правилен вариант 3 (не предатель). Однако вспомним: Буйкис-Шмидхен «судим», дело раскрыто через 48 лет; Тойво Вяха — «судим», «расстрелян», дело раскрыто через 38 лет; операция «Снег» предана гласности почти через 50 лет и операция «Монастырь» — через четыре десятка лет.
«Дело Пеньковского» — щепетильное. Если считать, что сработал вариант 2 (предал, но после разоблачения пошел на контакт с властью), то его могли действительно расстрелять, несмотря на сотрудничество с органами в процессе следствия и разбирательства в суде.
И пример тому следующее. В 1954 году ЦРУ заслало в Советский Союз четырех шпионов — русских военнопленных-невозвращенцев. О них стало известно нашим органам от источника в НТС. После задержания шпионам было обещано помилование в обмен на сотрудничество с госбезопасностью и судом. Однако по личному указанию главы государства Хрущева их все же расстреляли. Зачем? «Чтобы Западу было неповадно…».
Не исключено, что в случае с «делом» приговор мог быть приведен в исполнение в связи с важностью дезинформационной акции стратегического значения, составной частью которой был Алекс (вариант 2). Тогда и суд и приговор работали на акцию.
Следует отметить, что факты принесения в жертву фигурантов или людей в крупных акциях не новы. Во время Странной войны (1939–1940) Англии и Франции с Германией У. Черчилль принес в жертву город Ковентри, скрыв сведения о подготовке бомбардировки города. Цель — не раскрыть факт дешифровки англичанами немецких шифркодов.
Считают, что американский президент Рузвельт скрыл ставшие ему известными сведения о подготовке нападения японцев на Пёрл-Харбор, вызвав таким образом национальный подъем в душах американцев и облегчив вступление США в войну на стороне антигитлеровской коалиции.
Итак, рассмотрен характер акций тайного влияния в процессе проведения пяти операций для выявления их общности с «делом Пеньковского». Кроме упреждения и предвидения действий противника, у этих акций с «делом» есть еще один общий момент: все они «страдают» целесообразностью появления по месту и времени в период противостояния (причем острого) советской и западной сторон.
Общий вывод: «дело Пеньковского» согласно выдвинутой мной рабочей гипотезе вписывается в ряд акций тайного влияния советской госбезопасности 20–70-х годов.
«Постулат разумности»: цель — средство — результат и в случае с «делом» достаточно убедительно констатирует свою логическую законченность. Цель — заставить американскую сторону оставить Кубу в покое на бессрочное время; средство — дезинформация о МБР, качество которых якобы оставляет желает лучшего, но все же опасно для США; результат — по завершении Карибского кризиса американское руководство вынуждено считаться с фактом, что Советский Союз является Великой Ядерной Державой.
Естественен вопрос: а 5000 листов фотодокументов и устные сообщения, переданные Пеньковским на Запад? Известно, что в процессе проведения дезинформационных акций масштабного характера приходится жертвовать кое-какими секретами второстепенного значения. Однако «его» тысячи документов — это так называемый «информационный шум», то есть фон, создаваемый для иллюзии «эффекта доверия» к источнику информации. А «шуметь» Пеньковский мог достаточно, ибо перед его «переходом» в стан западных спецслужб был разоблачен сотрудник ГРУ Петр Попов, а по линии ГК КНИР так же ушел на Запад его сотрудник.
Именно такой «шум» (заинтересовавший американцев) позволил Пеньковскому выйти на американскую службу после его контактов с англичанами. Ранее, еще в 20-х годах, были аналогичные сведения об РККА, которые дали засечь эстонским спецслужбам в письме от МОЦР в РОВС (операция «Трест»).
Итак, моя трактовка этого «дела»: Пеньковский — дезинформатор Запада, то есть подстава советской госбезопасности.
«Феномен» — подстава
Прежде, чем продолжу отстаивать свою позицию по «делу Пеньковского», хотелось бы привести собственные аргументы в пользу версии: Пеньковский — не предатель. И я решился вынести свое суждение на суд читателей. Обстоятельства подтолкнули меня к такому рискованному шагу.
Однажды из Пресс-бюро службы разведки мне позвонил знакомый сотрудник, большой мой доброжелатель еще со времени подготовки к изданию книги «Операция «Турнир».
— Тут из еженедельника «Век» хотел с тобой переговорить журналист… Говорит, что ты его знаешь… Так как? Давать ему «добро» на интервью?
— Конечно, особенно, если я его знаю… Действуй…
Так в моей квартире снова появился Николай Николаевич Поросков, до недавнего времени один из опытнейших сотрудников газеты «Красная Звезда». Это он доводил мою рукопись до 300 страниц, изрядно урезая милые моему сердцу куски. Но таково было требование издательства — и книга похудела почти вдвое. Знакомство принесло мне большую пользу, ибо в результате общения и работы над рукописью я почерпнул много полезного в части «издательских секретов».
Тогда мы впервые оговорили мою позицию по главе о «деле Пеньковского». Ведь книга вышла в августе 1999 года, и внимание пишущей братии привлекла к себе глава о Пеньковском — размышления о «феномене», особенно мои сомнения в его искренности при работе с Западом. По этой причине состоялся разговор-интервью, то есть вопросы и ответы. Николай Николаевич задал первый вопрос:
