Связник Пеньковского Винн в своей книге утверждал, что смертный приговор не был приведен в исполнение в 1963 году, о чем он узнал два года спустя. Якобы в целях дальнейшего расследования Пеньковского содержали в заключении в маленькой деревушке, где он покончил жизнь самоубийством.
В 1990 году представитель КГБ во время беседы с Дж. Шектером — одним из авторов книги о Пеньковском «Шпион, который спас мир» — сказал: приговор привели в исполнение в Бутырской тюрьме 6 мая 1963 года. Была показана копия свидетельства о смерти, подлинник которого хранится у вдовы Пеньковского. Но ведь судебный процесс над Пеньковским проходил с 7 по 11 мая 1963 года?! Известна и другая дата — 16 мая. Почему так? Пока ответа нет.
В 1997 году в газете «Совершенно секретно» было напечатано: «Однако о нем пишут и как об агенте КГБ, которого всемогущественное ведомство подкинуло простодушному Западу. Процесс над ним и расстрел стал всего лишь эпилогом поставленного на Лубянке спектакля. Пеньковский живет себе припеваючи под чужим именем…»
Итак, есть версия о «шпионе», либо оставленном в живых для работы с ним в оперативных целях, либо исчезнувшим из поля зрения общества после успешной работы для Родины и мнимого расстрела. Когда я давал интервью еженедельнику «Век», журналист спросил меня, почему КГБ не предал гласности все обстоятельства «дела», особенно после 1991 года. И тогда, отвечая, я не отметил особо о том, что одним из участников «дела» было ГРУ, которое весьма не охотно говорит о своих операциях. И если в стенах ГРУ против гласности в отношении «дела Пеньковского», то с этим нужно считаться — главный фигурант «дела» был их человек.
Ранее уже говорилось об операции внешней разведки «Центр». И несколько слов об этой операции должны помочь проиллюстрировать следующую мысль: почему все еще скрываются деликатные особенности «дела Пеньковского». Почти в то же время, когда шла операция с «делом», 1961–1963 годах, нашей разведке удалось проникнуть в планы НАТО. Это сделал агент Джонсон, фельдъегерь пересыльного почтового пункта Вооруженных сил США и НАТО, в аэропорту Орли под Парижем. Сотни секретных документов попали в наши руки. Однако сам Джонсон не был в курсе дела, что конкретно он передавал. И сегодня американцы и натовцы не знают, что же попало в руки русских. Мы же храним молчание и очень бережно используем материалы в «тайной войне» против Запада и по сей день. Но тогда уже было ясно: документы должны были быть использованы при подготовке Хельсинкских соглашений. В частности, для давления на союзников США по НАТО в пользу СССР.
Именно по этой причине американцы не раскрывают (и англичане так же) всего списка полученных от Пеньковского документов, считая, что в них содержатся сведения по стратегической концепции оборонной доктрины СССР, а затем — России. Естественно, они исходят из того положения, что Пеньковский был честным агентом. Они не хотят, чтобы русские знали: что именно он передал на Запад.
Но если Пеньковский работал в контакте и под контролем нашей госбезопасности, нам так же невыгодно признаваться в этом, ибо среди переданных документов «информационного шума» была дезинформация — все по той же концепции и доктрине советской стороны.
Вот почему в интервью газете «Век» я ответил, что «дело» будет раскрыто, по моему мнению, лет через пятьдесят. Правда, я чуть-чуть лукавил, завышая сроки, так как надеюсь дожить до той поры.
Чтобы более конкретно разобраться с «делом», необходимо было подобрать методику оценки известных фактов с позиции двух сторон — советской и западной. А сами факты отобрать в изложении каждой из сторон — либо из книги «Записки Пеньковского» (1965), которую на Западе назвали «черной пропагандой», либо из советского издания «Судебный процесс» (1963).
Меня интересовали только факты — в описании судебного процесса их было предостаточно. В конце концов выбор пал на три группы источников по «делу»: 1) «Судебный процесс»; 2) все другие издания — книги, статьи, очерки; 3) мое личное мнение как автора этой книги, который в 60–70-х годах выступал в качестве «московского агента» западной спецслужбы под личиной предателя Родины.
Прежде, чем построить триаду оценок по «делу», мне хотелось бы представить читателю ход своих рассуждений о судебном процессе по «делу Пеньковского» как источника для… дезинформации Запада. Какие критерии применительны для оценки действий агента в интересах разведки, с которой он сотрудничал? В первую очередь — это разведвозможности. Затем — мотивация и, наконец, — безопасность.
Эффективность использования разведвозможностей агента Алекса определяется заинтересованностью спецслужб Запада в возвеличивании своего источника в СССР. В основе такой положительной оценки лежит «информационный шум» — листажный вал в 5000 единиц. В то же время суд отмечал, что, по экспертной оценке, 90 % информации, полученной от Пеньковского, носили несекретный характер. Правда, с точки зрения профессионалов разведки, оставшиеся 10 % — достаточно высокая информационная отдача.
Сознательность в сотрудничестве агента Алекса с западными спецслужбами, то есть мотивация, оценивается его добровольным приходом в стан Запада и представленным спецслужбам собственным имиджем человека, несогласного с советским строем и желающего бороться с ним. Свои слова он с первых шагов подтвердил делом — информацией.
На судебном процессе было заявлено о его лояльности к советской власти и были представлены доказательства его личного перерождения из-за карьеристских устремлений. Косвенно подтверждался факт искренности Пеньковского в отношении к Западу — цитирования отрицательной характеристики времен 50-х годов, то есть периода его работы в Турции и контактов с гражданами западных стран.
На процессе много внимания уделялось организации связи с Пеньковским за рубежом и в Союзе. Отмечались тонкая работа спецслужб Запада и трудности советских спецслужб при работе с опытными профессионалами из СИС и ЦРУ. Как представляется, у процесса была важная цель: убедить западных наблюдателей в том, что Пеньковский не мог в силу объективных причин часто бывать за рубежом и потому связь с ним осуществлялась в Москве.
В целом судебный процесс решал триединую задачу: убедить Запад в том, что Пеньковский был ценным источником информации, искренне сотрудничал с Западом и был разоблачен в силу объективных причин — сложности в поддержании контактов с ним в СССР.
Однако ситуация на судебном процессе вызывает сомнения следующего порядка: почему советская сторона пошла на беспрецедентную акцию по публичному разоблачению шпионажа в своих рядах, особенно в среде чиновников важнейшего государственного ведомства, коим является ГК КНИР? почему судебный процесс был столь беспощаден к вскрытию притупления бдительности в среде сотрудников Минобороны, но не в ГК КНИР? почему судебный процесс столь много обсуждал вопрос о «технике шпионских игр» (организация связи) и обтекаемо затрагивал вопрос о конкретном ущербе от информации, попавшей на Запад через Пеньковского?
Напрашивается вывод: Запад должен оставаться в неведении относительно того, в чем конкретно сознался Пеньковский во время следствия по его «делу» (информация). Для Запада это означало, что полученной от агента информации следует продолжать верить, ведь данные из досье ГК КНИР — это стратегия и тактика СССР в области экономики; данные в военной области — это уровень и перспективы военного строительства; данные в конкретных вопросах ракетного оружия — это уровень того периода, когда решалась проблема с Кубой и советская сторона готовила операцию «Анадырь» для спасения Кубинской республики.
