Может быть, права «английская реакционная газета «Санди телеграф», с которой дискутировал гособвинитель? 19 мая 1963 года газета писала:
«Западные официальные лица в Москве считают, что смертный приговор Олегу Пеньковскому — чистейшая липа. Как выразился один дипломат, казнь Пеньковского «состояла в том, что его паспорт уничтожили, а взамен ему выдали другой».
С точки зрения логики судебного процесса и выдвинутых обвинений против Запада, ведущего шпионскую работу против СССР, весьма желательно довести «дело Пеньковского» до конца — «привести приговор в исполнение». Причем немедленно — смысловая нагрузка текущего момента в этом случае понятна всем.
Но подтекст высказывания «Санди телеграф» тройственен: либо Пеньковский не был предателем? либо он предал своих западных «хозяев», сотрудничал с органами госбезопасности после ареста и ему заменили расстрел на другую меру наказания? либо он оставлен в живых для использования в качестве источника информации о формах и методах работы западных спецслужб.
Одна фраза, цитируемая в указанной газете — «его паспорт уничтожен, а взамен ему выдали другой» — говорит о том, что Запад видел в «деле Пеньковского» хорошо разыгранную советской стороной акцию, ценой которой была компрометация западных спецслужб и дискредитация посольств Великобритании и США. А в целом — дезорганизация их работы против Советского Союза.
И еще. Как сочетается высказывание английской газеты, госбезопасности и… представителя СССР в ООН Федоренко в 1963 году, который в доверительной беседе с дипломатом одной из стран третьего мира заявил: «Не верьте всему, что пишут газеты. Пеньковский жив и здоров, он был двойным агентом, работал против американцев».
Далее попытаюсь ответить на возникшие вопросы, а также рассмотреть «дело Пеньковского» в трех ракурсах: Пеньковский — предатель; Пеньковский — предатель, но после ареста сотрудничал с органами; Пеньковский — не предатель. Об истинной роли всего этого «дела» органы госбезопасности молчат потому, что предание гласности обстоятельств «дела» вскроет секреты методов подготовки акций тайного влияния такого масштаба. То есть нанесет вред концептуальному подходу в дезинформационных играх, ряд положений которых актуален и по сей день.
«Феномен» против СИС и ЦРУ
Появление в 2000 году книги О. Пеньковского «Записки из тайника», подготовленной российским издательством на основе американского издания «Записок Пеньковского», придало мне новый заряд бодрости: снова можно было поразмышлять над западной точкой зрения на «дело».
Хотелось найти «зерна истины», читая «Записки» между строк и пытаясь понять, что имела в виду западная сторона, а что — советская. К тому времени было известно, что «Записки» сфабрикованы на основе 17 бесед с Пеньковским в Лондоне и Париже, а это около пятидесяти часов времени. Мне представлялось, что в них должны быть целые россыпи интересующих меня сведений. Главное, это найти способ их обнаружения.
Для начала я взял статьи о «деле» из «Комсомольской правды», «Независимой газеты», газет «Совершенно секретно», «Новости разведки и контрразведки» и других и «обработал» их цветными чернилами — черными, красными и зелеными. В это трехцветье я вложил все свое понимание проблемы, наполненной новыми фактами за последнее десятилетие.
Первой я выбрал статью из популярного в начале 90-х годов еженедельника «Куранты». Статья носила тенденциозный заголовок: «Был ли Пеньковский предателем?» В ней я подчеркнул черным цветом: «На Западе он считался человеком, сумевшим спасти мир от ядерной войны». И еще: «Операция КГБ по разоблачению крупнейшего вражеского «крота». Красным: «На Востоке — агент двух разведок». Или: «Пеньковского сгубило не столь искусство оперативников КГБ, сколько халатность или же просто злой умысел британской спецслужбы». Наконец, зеленым цветом выделил: «Новая версия британского исследователя порождает сомнения», «в истории предательства и разоблачения похитителя «ракетных секретов» есть еще одна мало исследованная сторона…», «возникает впечатление, что полковник ГРУ вначале действовал чуть ли не по приказу…», «подозрения, что Пеньковский ведет двойную игру, никогда не покидали руководство ЦРУ». И далее: «Уж очень все шло гладко», «сомнительная мотивация добровольной вербовки» — не это ли тревожило советскую госбезопасность прежде всего?!
Не мог я не обвести в зеленую рамку и такой абзац:
«Англичане знали, что Пеньковский и его связник под колпаком. Отчего же контакты с ним не были прерваны? Видимо, после многих провалов британские спецслужбы держались за свой единственный козырь, доведя агента до ареста».
Последнее замечание в этой статье говорило о том, что наша госбезопасность верно рассчитала мотивацию СИС в работе с Пеньковским. СИС не могла сознаться в своих подозрениях и вынуждена была выдавать любую информацию агента за ценную.
Итак, черным цветом я выделил те места, где говорилось об оценке действий Пеньковского Западом, причем в положительном с их точки зрения свете. Красным — об оценке или сами факты «разоблачения» его работы в пользу Запада нашими органами госбезопасности. (Судя по всему, наши коллеги из «семерки» — службы наружного наблюдения — и контрразведчики работали честно и гибко, не зная кто есть кто.) Зеленым были отмечены все те моменты, где факты и их интерпретация подавались в пользу версии: Пеньковский — двойной агент, а значит, подстава нашей госбезопасности, точнее, советской стороны.
Таким образом я обработал все остальные статьи по «делу», это своеобразный тренинг нацелил меня на серьезную работу с «Записками из тайника». Сегодня, просматривая свои пометки с анализом «Записок», понимаю, что это был в определенной степени систематизированный мой комментарий к ним, к этому западному изданию «Записок Пеньковского» (1965).
Мои старые выписки начинались с черно-красно-зеленого анализа статей о «деле» в периодической печати. Затем шли пометки из книги «Шпион, который спас мир» и заметки в главе, касающейся подготовки «Записок» к изданию под редакцией ЦРУ и СИС. На отдельном листочке я нашел следующую запись: «Мемуары содержат весьма глубокий анализ характера Пеньковского и мотивы, которыми он руководствовался, а также массу самой разнообразной информации о советских взглядах…»
В тот момент мною были выделены слова «характера», «мотивы», «взгляды». На полях же я добавил: «Это их понятие подсказанных нами мотивов, которые они хотели видеть, и мы помогли им в этом. Как и Гитлер, они просчитались в главном: народ не хочет американского образа жизни. Ему ближе понятия «коллективизм». Примеры? Гражданская война, война, восстановление».
Может быть, эти слова вернули меня в военное детство — ведь я «продукт» эпохи высоких духовных порывов народа, из которого вышло все мое большое семейство. Сегодня мне невозможно поверить, что коллективизм нашего народа был разрушен в 80–90-х годах.
Мои комментарии по поводу «Записок из тайника» были своеобразной дискуссией с их создателем Джибни. Конечно, я обращал внимание лишь на значимые места, ибо в книге было более 400 страниц. Особенно на предисловия автора к главам — часто весьма пространные — оставив на совести Джибни его «личные» замечания о Советском Союзе, о нашей системе ценностей, о ГРУ, КГБ и тому подобное.
