Книга Константин Великий, страница 24. Автор книги Аркадий Малер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Константин Великий»

Cтраница 24

Если взять греческое язычество, то к этой категории мистериальных культов, помимо уже упомянутого культа Диониса-Загрея, относились так называемые Элевсинские мистерии, проходящие неподалеку от Афин и посвященные богине Персефоне (лат. Прозерпине), которая каждый год, по общей договоренности, уходила от своего мужа Аида на землю к матери Деметре и возвращалась обратно. Надо ли говорить, что подобные культы «умирающих» и «воскрешающих» божеств имели явную астрологическую и земледельческую подоплеку.

Все остальные мистериальные культы первых веков были результатом эллинистического синкретизма, то есть стихийного объединения некоторых греко-римских культов с «варварскими», пришедшими в первую очередь из Малой Азии, Сирии, Персии и Египта. К таким культам можно отнести мистерии «великой матери» Кибелы и ее возлюбленного Аттиса; мистерии богини Изиды и ее воскресшего мужа Осириса; мистерии бога Сераписа, искусственно придуманного Птолемеями ради объединения египетского и греческого божеств Осириса и Аписа; мистерии бога Сабазия, убивающего змей и врачующего людей, а также отождествляемого с самыми разными богами, от Юпитера и Диониса до самого иудейского Яхве, и т. д.

Стоит обратить внимание на то, что участие во многих подобных мистериях предполагало доведение себя до крайних психофизических состояний, от взаимного бичевания и кастрации до разнузданных оргий, почему эти мистерии еще называли оргиастическими.

Среди всех этих культов самым большим влиянием пользовались мистерии бога Митры Непобедимого — солярного бога порядка и согласия, имеющего индоиранское происхождение. В иранской мифологии Митра был богом-посредником между светлым Ахурамаздой и темным Ариманом, но с реформами Заратустры был вытеснен из персидского пантеона и, можно сказать, «отправился на Запад». В Европе культ Митры впервые появляется в конце I века и обретает те специфические черты, которые отличают его от своего восточного прошлого. Главный миф о Митре говорит о том, что он убил созданного Ахурамаздой первого быка, олицетворявшего все мировое зло, — в греко-римской версии он это сделал по приказу Аполлона. Вместе с этим его часто изображают не только убивающим быка, но и с головой льва. Причины успешного распространения культа Митры в Римской империи заключались в том, что, во-первых, подобно христианству, в митраизме было представление о моральной чистоте и воскресении души, а во-вторых, потому, что акцентуированная апология договорной справедливости хорошо соответствовала римской правовой культуре. Правда, понимание этой чистоты и справедливости было довольно своеобразным, как и во всех инициатических мистериях. Нам известен сюжет так называемого митраистского объятия, отражающего один из этапов инициации этого культа, где Митра в виде льва насилует быка или другую парнокопытную жертву, а в другой вариации этой же сцены жертва представляет собой юношу, который при этом должен пройти обряд кастрации. Первичное инициатическое очищение адепта Митры проходило в бычьей крови, обряде тауроболио.

Вот такая религия была одним из первых соперников христианства в Римской империи. Как и во всех подобных случаях, это извращение, естественно, оправдывалось высшей «духовной» необходимостью и наделялось самыми разными утонченными смыслами. При этом стоит отметить, что культ Митры пользовался особенно большим успехом именно в армейской среде, поскольку он также считался богом военных побед, а в географическом отношении он некоторое время процветал на западе Империи, где интеллектуальная и религиозная жизнь всегда была значительно беднее, чем на востоке Империи, пресыщенном всеми возможными культами и философиями.

Из всего вышеизложенного следует, что у многонационального населения Римской империи не было однозначно доминирующей религии и поэтому в первые три века своего существования Церкви пришлось столкнуться с бесконечным миром различных доктрин и культов. Вместе с отвлеченными религиозно-философскими учениями греко-римских интеллектуалов и традиционными этническими культами, экстатические мистерии первых веков составляли настоящий языческий хаос Античности, подобно тому самому Хаосу, из которого родились все остальные боги греческого пантеона. И сколько бы ни был разнообразен этот хаос, все его невольные участники считали человека лишь частью мировой космической природы, чье существование полностью подчинено природной необходимости, и поэтому не могли до конца объяснить, откуда у человека возникает свобода и почему он должен отвечать за эту свободу, если он всегда остается лишь жертвой внешних «объективных» процессов.

Но мысли о жизни и смерти не оставляли в покое никого из думающих и чувствующих людей. Как сказал в IV веке персидский царевич Ормизда, ему все нравится в прекрасном городе Риме, кроме того, что и в нем все люди тоже смертны.

Часть 3. МУЧИТЕЛИ И МУЧЕНИКИ
14. Когда умножились ученики

Первые три столетия своей истории, до реформ императора Константина, Церковь существовала в Римской империи как одна из многочисленных религиозных организаций, периодически испытывающая давление государственной власти и других религий, но при этом неуклонно растущая и в количественном, и в качественном отношениях.

Все эти годы перед постоянно расширяющейся и усложняющейся Церковью стояли два основных вопроса — вопрос о доктринально-каноническом оформлении своего вероучения и вопрос о социально-канонической самоорганизации, позволяющей ей сохранить свое единство и продолжать свою экспансию. Оба вопроса были непосредственно взаимосвязаны: чтобы решить вопрос о самоорганизации Церкви, это решение должно было быть оправдано с догматической точки зрения, по определению уже существующей, но чтобы сослаться на любой догмат, он должен быть утвержден самой Церковью, уже каким-то образом организованной.

Эта проблема хорошо известна философии права: любое правовое государство основывает свою власть на праве, но само это право обретает силу только благодаря тому, что ее признает само государство. Подобную ситуацию в лучшем случае можно сравнить с лентой Мебиуса, а в худшем — с замкнутым кругом. В секулярном, то есть светском, государстве эта проблема решается своими путями, если она вообще решается, но для Церкви она никогда не была фатальной, потому что с христианской точки зрения и сама церковная доктрина, и сама церковная организация имеют своим источником не человеческие договоренности, а самого Господа Бога, всесильной и всеблагой воле которого доверяют все сознательные христиане.

Принимая святое крещение, человек добровольно признает авторитет Церкви по всему кругу вероучительных вопросов, потому что этот авторитет основан на неизменном действии в Церкви Святого Духа и апостольском преемстве церковного священноначалия. В противном случае он либо отрицает святость самой Церкви и в этом смысле открыто отказывается от христианства, либо считает ее псевдоцерковью, как это делали все раскольники во все времена, объявляя «истинными церквями» только свои расколы. В любом случае такой человек тем самым ставит себя за пределами Церкви как единого сообщества свободных личностей, выбравших жизнь в Боге, почему само понятие Церкви в греческом языке звучит как εκκλησία (лат. ecclesia), то есть собрание.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация