— Когда твой поезд?
— В десять вечера.
— Уйма времени. Проводи меня! Это недалеко. Заодно поговорим.
Я помог ей надеть пальто, оделся сам и поднял с пола полегчавшую сумку. Но не пустую. Мы вышли и направились к остановке. Подошел троллейбус, я помог Дина Аркадьевне забраться в салон. Букет с розами лежал в сумке, Дина Аркадьевна попросила укрыть его от мороза.
— Проездной! — сказала она, опустившись на сиденье.
Я бросил в кассу 4 копейки и вытянул билетик. Мы проехали две остановки и вышли.
— Вот мой дом! — указала Дина Аркадьевна.
Мы миновали арку и вошли в подъезд. Моя спутница жила на первом этаже. Щелкнув ключом, она открыла дверь и пропустила меня вперед. Я помог ей раздеться. Она прошла в комнату и опустилась на диван.
— Чуток посижу, — сказала устало. — Нога ноет. Протез… Если не трудно, поставь чайник. Кухня — там, — она достала из сумки папиросы.
Кухня оказалась крохотной — метров пять. Ну, так и квартира однокомнатная. Зато потолки высокие, центр Москвы. В моем времени такое жилье будет стоить бешенных денег. Но пока здесь все очень скромно. Обстановка в комнате старая, да и на кухне — более, чем аскетично. Стол, пара табуретов, холодильник, плита и два шкафчика: на стене и полу. Более и не поместится.
Чайник стоял на плите. Я вылил кипяченую воду, налил свежей из крана. Фильтров здесь нет, да и не нужны. Это в моем времени появятся. Разве думал я сорок лет назад, что буду покупать воду в магазине?
Спички лежали рядом с плитой. Я зажег конфорку и поставил чайник. После чего сходил в прихожую и принес сумку. Чай чаем, а поесть нужно. Мне еще в ночь ехать, да и Дине Аркадьевне не помешает — в редакции она как-то скромничала. Больше говорила о литературе. Непорядок. Я потянул вниз ручку холодильника «ЗИЛ». М-да… Мышь повесилась. Я перекидал на полки сэкономленные продукты. Сало, колбаса, кус копченого окорока, пару бутылок с «Беловежской». Для хороших людей не жалко. В редакции журнала мне интересны два человека: главный редактор и Дина Аркадьевна. Остальные — балласт, пусть радуются, что на халяву налили. Что делать, циник я. Во время пьянки заметил, что Полевому угощение понравилось. Но просить он не станет — не тот уровень. Понятно, что не нуждается, у литературного генерала есть все. Но как приятно в компании с себе подобными откупорить штоф «Беловежской», плеснуть в рюмки и кивнуть на накрытый стол: «Угощайтесь, друзья, это мне из Белоруссии подогнали!» То есть, «привезли», конечно. В моем времени нувориши будут точно также удивлять гостей односолодовым виски и испанским хамоном. Только и то, и другое — фигня. Если вы пробовали настоящий буряковый самогон и копченый на осиновых опилках окорок, то поймете меня. Можно не сомневаться, что часть оставленных мной продуктов будут переданы Полевому. И правильно. Автору «Повести о настоящем человеке» я бы и не такое отдал.
Оставив часть продуктов, я достал нож и доску, нарезал сала, колбасы, хлеба. Разложил это на тарелки, обнаруженные в шкафчике. Там же нашлись рюмки и поднос, расписанный цветами. Жостовский, наверняка, подарок. На подоконнике пылилась ваза. Я ополоснул ее под краном, наполнил водой, и опустил в нее цветы. Затем отнес вазу в комнату. Подтянул к дивану журнальный стол и поставил сверху.
— Спасибо! — поблагодарила Дина Аркадьевна. — Буду любоваться.
Я вернулся на кухню, сервировал поднос, водрузил на него «Беловежскую» и прошел в комнату.
— Надо же! — всплеснула руками Дина Аркадьева. — Прямо как в ресторане.
— Там такого не подадут, — сказал я, присаживаясь на стул. — Это натуральный, экологически чистый продукт.
— Как ты сказал? Экологически чистый? Надо будет запомнить.
Я наполнил рюмки.
— За ваше здоровье!
— Лучше за твой успех! — возразила Дина Аркадьевна.
Спорить я не стал. Мы выпили каждый за свое и закусили.
— Очень вкусно! — сказала она. — Причем, все. Сало, колбаса, настойка и даже хлеб. Удивил ты нас, Сергей. Чем только авторы нас не угощали! И бастурму привозили, и икру с красной рыбой. Шампанское и конфеты — само собой. А вот сало с домашней колбасой не припомню. Да еще эта настойка.
— Больше печатайте белорусов! — посоветовал я. — Или украинцев. На сале будете спать и салом укрываться.
— Приму к сведению, — засмеялась она.
Тем временем вскипел чайник. Я пошел на кухню, нашел чай — индийский, крупнолистовой, и заварил. Отнес вместе с чашками в комнату. Затем достал из сумки пирог, уложил его на разделочную доску и, прихватив нож, вернулся к Дине Аркадьевне.
— Попробуете? Невеста пекла.
— Давай! — заинтересовалась она.
Я отрезал ломоть и протянул ей. Затем разлил чай в чашки. Дина Аркадьевна отхлебнула и откусила от пирога.
— Очень вкусно! Твоя невеста мастерица. Из-за этого ее выбрал?
— Нет. Она редкая умница и большой талант. У нее абсолютный литературный слух.
— Вправду? — удивилась она.
— Вы сами хвалили мой текст. Без нее он выглядел бы иначе.
— Так вот, значит, в чем дело! — засмеялась Дина Аркадьевна. — Теперь так выбирают невест? По литературному слуху?
— Это лучше, чем за красивую мордашку и сногсшибательную фигуру. Хотя у моей Лили и это есть. Вот!
Я достал из кармана паспорт, извлек из него фотографию и протянул Дине Аркадьевне.
— Симпатичная! — оценила она. — Повезло девочке.
— В смысле?
— Ты не знаешь себе цены, Сережа, — хмыкнула Дина Аркадьевна. — После выхода номера тобой очень интересовались. Девочки в редакции все спрашивали, когда приедешь. Примерялись к жениху.
— Не заметил, — удивился я.
— Так ты же про тестя сказал. Вот они и отстали. И правильно. А то, видишь ли, захотелось выскочить за готового писателя. Нет уж! Ты с ним по квартирам поскитайся, вытерпи нужду, капризы. И при этом создай ему условия для творчества. А то видят себя в Доме творчества в Переделкино или в ресторане ЦДЛ. Лиля твоя умна, — она вернула мне фотографию. — Такого парня найти! Мало того, что талант, так еще и хозяйственный. Стол накрыл — я опомниться не успела.
— Жизнь научила, — сказал я. — Мама растила меня одна. Пока она в школе, я есть готовлю. Или квартиру убираю.
— А отец?
— Даже не знаю, кто он. В метрике — прочерк.
— Дразнили? — спросила она.
— Да, — я вздохнул. — Байстрюк… Из-за этого у меня нет школьных друзей.
— Теперь пусть локти кусают, — она помолчала. — Мать давно умерла?
— В армии служил.
— Жаль, что не дожила. Сейчас бы гордилась тобой. Хорошая была, видно, женщина — такого сына подняла. Помянем!
Я плеснул в рюмки, мы выпили и закусили. Дина Аркадьева достала папиросу и чиркнула спичкой.
