— Это я себе купил, — поспешил я.
— Почему себе? — в ее голосе слышалось возмущение.
— Буду прямо на машинке писать. Как Хемингуэй.
— Ты не Хемингуэй! — тонкий пальчик обличающее ткнул меня в грудь. — Кроме того, у него не было такой как я. Будешь спорить?
— Не буду, — согласился я. — Такой как ты, точно не было.
— Вот и хорошо! — она застопорила каретку и накрыла «Эрику» чехлом. — Я ее забираю.
— Эй! — возмутился я. — Грабеж. Лифчики — тебе, колготки — тебе, теперь и машинка — тебе. А мы, что, не люди?
— Машинка — нам! — возразила она. — Я буду печатать твои рукописи. Если хочешь, под диктовку. А лифчики… Могу выделить тебе один, — она прыснула.
— Ага! — вздохнул я. — Сейчас надену и пойду по общежитию. Мигом спецбригаду вызовут. Совести у тебя нет!
— Зато есть любовь.
Легкая фигурка порхнула на кровать и повалила меня. Теплые губы нашли мои. Чего только женщины с нами не делают! Да ничего они делают. Мы все сами…
Лиля вернулась к себе в комнату поздним вечером.
— Ну? — встретила ее Маша. — Привез подарки?
— Вот! — Лиля поставила на стол футляр. — Портативная пишущая машинка «Эрика». Немецкая.
— А лично тебе?
Лиля развернула пакет и вывалила на койку лифчики и колготки.
— Ого! — Маша схватила черный лифчик. — Импортный. И как только купил?
— Говорит: в очереди стоял.
— Ну, он у тебя вообще, — покрутила головой Маша. — Не знаю ни одного парня, кто на это решился бы. Хотя… Москва. Кто его там знает? Можно померить?
— Давай! — махнула рукой Лиля.
Она села к столу и сняла с машинки чехол. Ласково провела пальцами по клавиатуре. Чудо! Никакого сравнения с ее «Украиной». Там по клавишам нужно молотить. А здесь так мягко. Хочется и хочется нажимать.
Маша сбросила халат и нацепила лифчик. Прошлась по застежкам, регулируя бретельки, затем, заведя руки назад, перецепила крючки.
— Чудо!
Лиля отвлеклась от созерцания машинки.
— Ничего не режет, не давит, — сообщила Маша. — На теле даже не чувствуется. Умеют делать! И размер мой. Слушай, Лилька, продай! Зачем тебе черный? Белый ты к подвенечному платью наденешь, а этот к чему? А у меня под него кофточка есть. Ну?
— Забирай! — махнула рукой Лиля. — Только я не знаю цены. Спросить неудобно.
— Я знаю! — сказал Маша. — Наш стоит четыре рубля. Импортный — семь или восемь. Пусть десять. Спекулянты по двадцать пять продают, да и то не купить.
— Забирай за десять! — согласилась Лиля.
Маша метнулась к сумочке, достала кошелек и торопливо выложила перед Лилей червонец.
— Договорились!
Она накинула халат и поспешила у двери.
— Ты куда? — удивилась Лиля.
— Девкам покажу. Обоссутся от зависти — им такого не привезут. Кстати. Помнишь, говорила: будет тебя одевать? Вот. Так что слушай старших! — Маша улыбнулась. — Все, невеста, пошла!
Она исчезла за дверью. «Одевать… — улыбнулась Лиля. — Ничего ты, Маша, не понимаешь! Разве в этом счастье?»
Глава 10
Новый, 1976 год отпраздновали весело. В деревню Лиля не поехала. Зачем, если у нас 10 января свадьба? По случаю праздника пропускной режим в общежитии сняли. Принаряженные парни и девушки сновали из корпуса в корпус. При этом поток в женский был куда более плотным — там лучше кормили. Вот и наша компашка собралась у Лили с Машей.
Я постучался к ним около одиннадцати вечера. Зашел, выставил на стол шампанское, бутылку сухого вина и коньяк. По договоренности с девочками, мы обеспечивали выпивку, они — закуску.
— А где Коля? — спросила Маша.
— Потерялся в пути.
— Ясно! — поджала губы Маша.
— Просил начинать без него. Проводим год?
Мы расселись вокруг стола. Я открыл вино и коньяк. Разлил, чокнулись, выпили. И в этот миг в дверь постучали.
— Открою! — я выскочил из-за стола, подбежал и широко распахнул дверь. За моей спиной восторженно завизжали. Еще бы! На пороге стоял Дед Мороз, самый настоящий. В красном тулупе, такой же шапке, с бородой, прицепленной на резинке под носом. В руках у деда был посох, за спиной — мешок. Только вместо валенок из-под края тулупа выглядывали ботинки.
— Здравствуйте, красавицы! — сказал Дед Мороз и, стуча посохом, прошел к столу. — С Новым Годом вас, с новым счастьем!
— И тебя, дедушка! — захлопала в ладошки Лиля.
— Подарки принес? — спросила Маша.
— А вы хорошо себя вели? — прищурился дедушка. — Плохим подарки не положены.
Девушки засмущались.
— Они хорошо вели! — пришел я на выручку. — Но просто так дарить нельзя. Пусть стишок прочитают или песенку споют. Вот! — я подхватил Лилю с койки и поставил ее на стул. — Начинай!
Лиля взялась за юбочку, поклонилась и запела:
— В лесу родилась елочка, в лесу она росла…
— Зимой и летом стройная, зеленая была, — подхватила подскочившая Маша. — Метель ей пела песенку: «Спи, елочка, бай-бай…» — надрывались девушки. Выглядели они при этом чрезвычайно забавно. Мы с Дедом Морозом еле сдерживались от смеха. Полный текст песенки девушки не помнили и умолкли после второго куплета.
— Ладно! — сказал Дед Мороз. — Заслужили! — он полез в мешок и достал два прозрачных полиэтиленовых пакета с конфетами. — Держите!
— Шоколадные! — завопила Маша, выхватив из рук Деда свой подарок. — Ой, мальчики, какие вы молодцы!
— А то! — сказал я и снял Лилю со стула. — Ну, что, угостим дедушку?
Предложение было принято с восторгом. Мы расселись у стола. Я налил в рюмку «деду» коньяка. Тот взял, левой рукой задрал прицепленную к носу бороду, и закинул коньяк в рот. После чего отправил туда же кусочек колбаски.
— Где раздобыли? — спросила Маша, ткнув пальцем в наряд Коли.
— Места надо знать, — со значением сказал друг. Костюм Деда Мороза он достал через одну из своих многочисленных подруг. Она работала в заводском Доме культуры.
Договорить ему дали. Дверь в комнату распахнулась, и в комнату ввалилась толпа девиц.
— Вот он! — завопила одна, тыча пальцем в Колю. — Хватай его, девки!
— Но, но! — запротестовал я. — Это наш Дед Мороз.
— Почему ваш? — подбоченилась девица. — Он всехный. Вас поздравил?
Я кивнул.
— А нас — нет! Взяли!
Прежде, чем мы успели опомниться, Колю подхватили под руки и вытащили из комнаты. Последняя из уходящих девиц подобрала посох и мешок.
