— Здорово! — Лиля захлопала в ладоши. А Маша вдруг всхлипнула.
— Ты чего? — удивилась жена.
— Все так неожиданно. Вчера у меня не было даже ухажера. А сегодня — жених.
— Так и у меня, — пожала плечами Лиля. — Пришла к нему, — она ткнула в меня пальцем, — знакомой, а вышла невестой. Это у них фамильное. Как увидят, сразу хватают.
— А чего долго думать? — прокомментировал я. — Промедлишь — убежит.
— А еще он колдун! — кивнула на меня Маша. — Сказал, что к Новому Году найду свое счастье. Так и вышло. Или он у тебя пророк?
— Экстрасенс! — заявила жена. — Скоро прочтешь. Ладно, хватит плакать! Мы с тобой теперь родственники. Я для тебя сноха.
— А я тебе? — заинтересовалась Маша.
— Свекровь, — просветил я. — Мне — мачеха. Будешь хорошо себя вести, мамой назову.
— Еще чего?! — обиделась Маша. — Нашел старуху! Мамой я и без тебя стану. Мне Александр Иванович обещал.
Догадавшись, что сморозила глупость, она прикрыла ладонью рот. И покраснела.
— Ага! — злорадно сказал я.
— Иди ко мне, солнышко! — вмешался отец. — Сын совсем оборзел. Никакого уважения к старшим. Мы его накажем — лишим конфет.
Маша скользнула к нему и зарылась лицом в грудь. Отец стал гладить ее по спинке, бормоча что-то ласковое. Я смотрел на это, раскрыв глаза. Пока не получил удар локтем в бок.
— Чего уставился? — прошептала Лиля. — Доставай шампанское из холодильника! Такая новость!
И я достал…
* * *
В феврале «Юность» напечатала «Экстрасенса». И наступил ад. Даже не так — АД. В редакции прислушались к моему совету и снабдили повесть послесловием. Но, ни Углов, ни Амосов на это не подписались. «Юность» обратилась к какому-то онкологу, доктору наук, и тот выдал. Какая в СССР замечательная медицина, каких великих успехов достигла советская онкология. Кого он хотел убедить? Больных в термальной стадии рака, выписанных домой умирать? Онкология в этом мире ходит в ползунках. Главной ее проблемой является даже не отсутствие нужных лекарств. Нет скрининга, эффективных методов выявления заболевания на ранней стадии, когда даже простая операция спасает жизнь.
Первый сигнал тревоги пришел от Дины Аркадьевны.
— Нас завалили письмами, — сообщила она по телефону. — Их носят мешками. Люди требуют пригласить твоего экстрасенса в СССР или же позволить им выехать за границу для лечения. Многие выражают желание встретиться с автором повести. Пишут, что умирают, и единственная надежда — мы. Читать это невозможно. Что делать?
— Не знаю, — признался я.
— Письма заберешь?
— Нет, — сказал я. — Стану читать, сойду с ума. Помочь этим людям не в моей власти.
— И не в нашей, — вздохнула Дина Аркадьевна. — Ладно, Сережа, держись!
Пожелание было высказано своевременно. Письма стали приходить и ко мне. С простым адресом: «г. Минск, писателю Сергею Девойно». И они доходили! Почтальон приносила их и звонила в дверь — в почтовый ящик конверты не вмещались. Лиля попыталась письма читать, но я запретил. Писатель Иван Шамякин в моем времени написал роман «Возьму твою боль». Боль одного человека на себя взять можно. Но тысяч людей… Крыша съедет.
Вслед письмам пошли звонки. Дозвониться до человека из другого города, не зная его номера, в СССР не трудно. Заказываешь соединение по справке, называешь фамилию, имя и отчество абонента и ждешь. Желателен адрес, но если фамилия редкая, проблем не будет. Девойно оказалась именно такой. Более того, как выяснилось, в миллионном Минске имелся единственный абонент с этой фамилией. Я, естественно. Объяснять каждому позвонившему, что я не могу ему помочь, было невмоготу. Подумав, я отключил телефон, предупредив об этом родственников и знакомых.
Не получив ответов и не дозвонившись, люди стали приезжать. В адресном столе на Привокзальной площади узнавали, где проживает искомый писатель, и ехали по указанному адресу. Было их немного, но и этого количества нам хватило. Жить стало невозможно, работать — тем более. Мы с Лилей перебрались к отцу.
Он с Машей расписался в сельсовете — через месяц после подачи заявления. Свадьбы не было. Отец решил, что для третьего брака это чересчур, Маша не возражала. Мы заказали столик в ресторане и отпраздновали событие в тесном семейном кругу. Теперь Маша свыкалась ролью жены. Она, то ворчала на отца, то летела к нему обниматься. Батя подыгрывал: то принимал соответственно виноватый вид, то распахивал объятия. Выглядело это забавно и трогательно. Маша сияла. Она удивительно похорошела, и нисколько не напоминала прежнюю старую деву.
Несмотря на тесноту, жили мы дружно. По утрам отец вез женщин на работу, вечером забирал. В промежутке я стучал на «Эрике» и помогал по хозяйству. Топил печь, покупал у местных молоко, сметану, яйца, мясо. С продуктами в местном сельпо было совсем грустно. Многие жители Тарасово везли их из Минска. Я топил печь, метал в нее чугунки с бабкой или кашей, пек блины или драники. Отец с удовольствием перепоручил это мне — готовить он не любил. Понравилось это и женам. А что? Приезжаешь домой, а все готово. Садись и ешь! К тому же в русской печи блюда выходили на редкость вкусными. Что женщинам остается? Помыть посуду. Остальное? У отца есть стиральная машина, причем, очень хорошая, с отжимом. Гладить — не проблема, убирать — тоже. Имеются утюг и пылесос. А делить кухню хозяйки не станут — в общаге в одной комнате жили, где и притерлись.
Квартиру в Минске я украдкой навещал. Во-первых, проверить, все ли на месте. Во-вторых, оценить поток страждущих. Соседей перед отъездом я предупредил, что уезжаем надолго. Просьбу присмотреть за квартирой подкрепил бутылками. Соседи слово сдержали — народ в тамбуре не толпился. В одно из таких посещений в дверь позвонили. Я выглянул в глазок — Юферова. Я открыл дверь.
— Куда вы пропали? — Ядвига шагнула за порог. — Звоню — телефон отключен, приезжала вчера — никто не открыл. Решила попробовать еще раз.
— Прячусь у родственников, — сообщил я. — Читатели достали.
— Как и нас, — вздохнула она. — Забросали редакцию письмами, требуют разъяснить.
— Разъясните! — обрадовался я. — Очень прошу!
С Ядвигой мы посидели плодотворно. Выпили кофе, пожевали печенья и выработали концепцию интервью. Писатель Девойно просил у читателей прощения. Он невольно ввел их в заблуждение. Предполагал, что они поймут: главный герой «Экстрасенса» — лицо вымышленное. Но тот вышел таким живым (ну, талантлив Девойно, что возьмешь?), что некоторые поверили в существование этого человека. На самом деле это фантастика. А если кто назовет себя экстрасенсом и предложит исцелить вас от рака, то знайте: жулик!
Последнее добавили по моему настоянию. А вот нечего Чумаку и ему подобным дурить народ. Наверняка уже подтянулись. Обломитесь, прохиндеи!
Интервью опубликовали. То ли оно помогло, то ли ажиотаж сам по себе спал, но нас оставили в покое. Зато меня стали активно приглашать на встречи с читателями. Приглашения приходили не только из Белоруссии: звали в Москву, Ленинград, Горький и даже в Новосибирск. От дальних поездок я отказывался, но в Минске на встречи ходил. Не всегда можно отказаться — могут не понять. Людей набивались полные залы. Литература их не интересовала. Все хотели знать: есть ли в реальности экстрасенсы? А если есть, то где их искать? Я отвечал, что возможности человеческого организма изучены мало, но ученые над этим работают. Возможно, скоро услышим. Не желая разочаровать пришедших, показывал фокус. После распада СССР в том времени чем только я не занимался! Семью следовало кормить. Водил знакомство и с психиатрами. Они просветили меня насчет Кашпировского и научили паре приемов. Такой силой внушения, как у них, я, естественно, не обладал. Но ввести человека в транс можно и более простым способом.
