Фронтовики глянули друг на друга и кивнули. Ясно. Мне — с переводчиком.
— Встречаемся завтра в аэропорту за два часа до отлета. Люди все взрослые, ответственные, так что, думаю, никто не опоздает. Все.
Мы встали и потянулись к дверям.
— Сергей Александрович! — окликнул Панкин. — Задержитесь.
— Подожди меня! — шепнул я переводчику. Тот кивнул и скрылся за дверью.
— Меня просили проинструктировать вас насчет пресс-конференции, — сказал Панкин, когда мы остались одни. — Есть необходимость?
— Нет.
— Уверены?
— Не сомневайтесь! Родину не продам.
Он засмеялся.
— Я и не сомневаюсь, Сергей! Можно вас по имени?
Я кивнул.
— Мне кое-что о вас рассказывали, и эти отзывы очень лестные. Самородок, на редкость умный и самостоятельный для своих лет человек. Во время службы в армии награжден боевой медалью. Просто так их не дают. Я все верно сказал?
— Еще я вышиваю бисером и говорю по-немецки. Свободно.
— Насчет немецкого серьезно? — заинтересовался он.
— Не сомневайтесь, герр Панкин! — сказал я на языке Гете. — Вполне в состоянии отвечать на вопросы журналистов.
— Не понял, но впечатляет, — кивнул Панкин. — Было бы здорово на пресс-конференции обойтись без переводчика. Молодое поколение советских писателей в совершенстве знает немецкий язык. Недоброжелатели заткнутся. Но я попрошу Юрия оценить ваш уровень. Не возражаете?
— Без проблем.
— Тогда до завтра!..
Юрий терпеливо ждал меня в коридоре.
— Слышал про таможню? — спросил я.
Он закивал.
— Тогда затариваемся черной икрой и коньяком. Толкнем их в Германии и разживемся марками.
— Не могу, — потускнел он. — Вас, писателей, могут и не досмотреть, а я переводчик. Найдут контрабанду — конец карьере. У меня это первая поездка, испытательная.
Я на мгновение задумался. Можно, конечно, и одному, но мне с человеком пять дней жить в номере. И донос он может запросто написать — из зависти. Стану не выездным. А у меня на Германию планы…
— Сделаем так. Все лишнее сложим мне в чемодан. В Германии верну. Идет?
Он заулыбался.
— Держи! — я сунул ему сто рублей. — Купишь четыре банки по полкилограмма. Выбирай самую свежую и держи в холодильнике. Но в морозилку не суй — вкус потеряет. Коньяк я беру на себя. Все. Встречаемся в аэропорту.
Он кивнул и мы разбежались. Боялся Юрий напрасно. На таможне нас не досматривали, только проверили паспорта. Затем был перелет, в ходе которого мы с будущим соседом по номеру практиковались в немецком. В аэропорту Франкфурта нас встречали как вип-персон. В чемоданы заглядывать не стали. Проверка документов — и мы загрузились в ожидавший нас микроавтобус «фольксваген». Быстрый переезд в город, отель.
— Сегодня отдыхайте! — просветил встречавший клерк. — Завтра в двенадцать ноль-ноль пресс-конференция герра Девойно. Дискуссия русских и немецких писателей через день. В одиннадцать я буду ждать вас в холле. Ауфвидерзеен.
Он убежал, а мы потянулись к стойке портье. Я пропустил вперед Панкина, фронтовиков. Они взяли ключи и направились к лифту. Я подождал, пока они скроются из глаз, и положил на стойку две марки.
— Позвать носильщика? — осведомился портье.
— Нет. Нужна информация. У нас с камрадом, — я кивнул на Юрия. — Два килограмма свежайшей, вкусной, русской черной икры. Еще два литра отличного армянского коньяка. Отдадим дешево. Не подскажете, кому? Ваши комиссионные — два процента.
— Пять, — сказал портье и смахнул марки со стойки. — И у вас заберут икру через час.
— Договорились! — сказал я.
Портье не соврал. Мы не успели распаковать вещи, как в дверь постучали. Я открыл. Передо мной стоял здоровенный немец с выпирающим брюхом.
— Здесь продают черную икру? — спросил он.
— Проходите! — я отступил в сторону.
В номере я достал из холодильника банки и выложил их на стол.
— Можно? — немец потянулся к одной.
Я кивнул.
Он снял крышку, рассмотрел содержимое, понюхал, а затем зацепил пару икринок кончиком ножа. Тот неизвестно как появился в его ладони. Бросив икринки в рот, гость покатал их на языке и раздавил зубами.
— Гут! Беру. Сто марок за банку.
— Это грабеж! — возразил я.
— Больше вам не дадут.
— Запросто. Икра, как вы поняли, свежайшая. Холодильник в номере есть, а мы приехали на пять дней. Пройдемся по магазинам, приценимся и найдем более выгодный вариант.
Он засопел.
— Сколько хотите?
— Сто пятьдесят.
— Сто десять.
— Сто сорок…
Сторговали по сто двадцать пять. Немец отсчитал деньги, бросил банки в пластиковый пакет и укатился. Коньяк его внимание не привлек.
— Так! — сказал я, раскладывая марки на кучки. — По двести пятьдесят на брата. Комиссионные портье — двадцать пять. В итоге…
— Мне хватит двухсот, — сказал Юрий.
— Почему? — удивился я.
— Это ты придумал с икрой. Ты провез ее через таможню. Наконец, продал ее дороже, чем я рассчитывал. Я бы и по пятьдесят отдал. Все равно выгодно.
— Ладно, — сказал я и забрал купюру из его стопки. — Передумаешь, скажи. Верну. Сейчас я навещу нашего благодетеля, а ты позаботься об ужине.
— Данке! — сказал портье, приняв двадцать пять марок.
— А что с коньяком? — спросил я.
— Увы, герр Девойно! — развел руками портье. — Русский коньяк здесь не знают. Вам вряд ли удастся его продать. Если б водка… Я сам бы купил.
«Вот ведь засада! — подумал я. — Не учел. В моем времени спрос был на коньяк…»
— Не подскажете магазин, где можно купить хорошие вещи? — спросил я. — Одежда, обувь и прочее. Желательно очень недорого.
Портье на мгновение задумался.
— Вас не смутит, что в этом районе живут турки?
— Не смутит, — успокоил я. — С турками мы дружим. «Перестреливаемся через границу», — добавил мысленно.
— Тогда записывайте адрес и как доехать, — портье выложил на стойку лист бумаги и ручку.
«На границе турки ходят хмуро, — напевал я обратной дорогой. — Но мы им товар не отдадим…» В номере я сообщил грустную новость соседу.
— Ерунда! — сказал Юрий. — И без того получили больше, чем рассчитывали. Причем, сразу.
— Тогда обратно не повезем! — подвел я итог и выставил на стол бутылку. — Отметим прилет.
