— Сережа! Приехал!
Меня затискали и зацеловали.
— Вообще-то прилетел, — проворчал я. — А жены дома нет. Где интересно ходила?
Лиля сделала загадочное лицо.
— Ладно, — сказал я. — Подарки в гостиной.
Ножки унеслись, и через мгновение до меня долетел радостный визг. Я попытался уснуть, но не тут-то было. Буквально через минуту жена вновь объявилась в спальне уже принаряженная. Причем, надела она все — и платье, и водолазку, и шубку, и берет, и сапоги.
— Как? — сказала, крутнувшись передо мной.
— Чудо! — сказал я. — Снежная королева.
В ответ послышалось довольное гмыканье, жена исчезла, чтобы через минут явиться в новом наряде. Она перемерила все, включая джемпер тестя. Тот смотрелся на ней, как платье на хиппи. Вслух произносить я этого не стал. Здесь «хиппи» — слово ругательное.
— Себе хоть что-нибудь купил? — спросила Лиля, закончив с примерками.
— Джинсовый костюм и ботинки. Они в шкафу. Примерять будешь?
— Потом, — сказала Лиля и прилегла рядом. — У меня для тебя тоже подарок.
— Какой?
— Он здесь, — Лиля погладила живот.
— Правда? — подскочил я.
— Только что от врача. Третий месяц, — улыбнулась она. — Доволен?
— Да! — сказал я.
— Ты будешь его любить?
— Буду! — пообещал я, перетаскивая ее к себе на грудь. — Его, ее или обоих вместе. Сколько бы там не поместилось. Я вас всех буду любить. Зачем спрашивать?
— Я должна знать, — сказала она и вздохнула: — Жаль шубку зимой не надену — живот не даст.
— Не было бы большего горя! — сказал я. — Другую куплю. Я люблю тебя, солнышко!
— И я тебя! — сказала она. — Хорошо, что я догадалась тогда пригласить тебя на танец. А вдруг бы постеснялась? Даже представить страшно.
— Не нужно представлять! — возразил я. — Это должно было случиться. Кстати, я договорился с немцами о новом романе. Сдать рукопись следует в феврале. Поможешь?
— Конечно! — она потерлась носом о мою щеку. — Мог бы и не спрашивать.
— Но я должен был знать, — вернул я ей ее же слова.
— Противный! — она легонько ударила меня кулачком в грудь и тут же поцеловала ушибленное место. — Ох, Сережа! Я такая счастливая.
«Я — тоже!» — хотел сказать я, но промолчал. Потому что вспомнил про 1986 год. Про детей, попавших под радиоактивные осадки. Своих-то я сумею уберечь, но как быть с остальными?
«Сделаю! — пообещал я себе. — На уши встану, но извернусь. Даже если придется сбежать на Запад. СССР мне не спасти, да и хрен с ним! Детей жалко. Эти гребаные коммунисты погонят их на Первомайскую демонстрацию — прямо под радиоактивный дождик. Собрать бы этих начальников, дать им в руки лопаты — и на разрушенный блок. Пусть бы радиоактивный графит в жерло сбрасывали. А то солдатиками заслонились…»
Сделав усилие, я прогнал эти мысли. Рано. Придет время, тогда и вспомним.
Глава 18
Следующий год начался с приятных событий. В феврале у меня появилась сестричка. Любовь, как назвали ее родители, родилась в результате кесарева сечения, что не сказалось на здоровье крохи и ее вздорном характере. Внимания к себе она требовала настоятельно, что выказывала громким ревом. Стихала только на руках. Отец с Машей измучились, но выглядели счастливыми. Над дочкой они тряслись. Мне позволили подержать на руках это крикливое чудо. Любаша восприняла это как должное. Снисходительно глянув на старшего брата, она улыбнулась, показав беззубые десны. Наблюдавшие за нами женщины, засюсюкали и попытались сестру забрать. Люба выразила несогласие громким ревом, и от нас отстали. Сестра так и уснула у меня на руках, после чего была транспортирована в кроватку.
— Чувствует родную кровь! — заключил по этому поводу отец. — Они с Сергеем и лицами схожи.
— А вот и нет! — возразила Маша.
Они заспорили; мы с Лилей слушали их и улыбались. Приятно видеть счастливых людей.
В мае на свет появился Тема — Артем Сергеевич Девойно. Извещенная телеграммой из деревни прилетела теща — помогать дочке осваивать материнскую науку. Две женщины попеременно пеленали и купали малыша. Они носили его на руках и пели ему колыбельные. Теме это нравилось. Нрав у него в отличие от тетки, оказался покладистый. Ночью сын спал, днем — тоже, а о себе напоминал, лишь, когда хотел есть или нуждался в смене пеленки. При этом кряхтел как-то по-стариковски, вызывая тем самым умиление у окружающих.
В квартире поселились запахи молока и испачканных пеленок. Удивительно, но в этой атмосфере отлично работалось. А с пеленками и подгузниками справлялась стиральная машина. В той жизни ее у меня не было. Мы жили мы на съемной квартире, денег не хватало. Грязное детское белье жена сбрасывала в ванну, и я, вернувшись с работы, стирал его до двух часов ночи. Наутро, невыспавшийся, бежал в редакцию. Пару раз засыпал прямо за письменным столом.
Когда теща уехала, я получил, наконец, доступ к сыну. Носил его на руках и рассказывал сказки. Тема смотрел на меня серыми глазенками и благодарно внимал.
— Он же не понимает! — смеялась Лиля. — Маленький еще.
— Не правда! — возражал я. — Видишь, как смотрит? Он умный. В родителей пошел.
В июне Лиля защитила диплом. Государственная комиссия поставила ей «отлично». Кто бы сомневался? Во-первых, жена у меня умница, во-вторых — поэтесса, которая вот-вот вступит в Союз писателей. Члены комиссии это знали. Такими выпускниками факультет гордился. Лиля приехала домой радостная. Пересказала мне комплименты, услышанные от членов комиссии, покормила Тему, а потом взгрустнула.
— Ты что? — удивился я.
— Эти стихи написал ты…
— Мы с тобой, — возразил я. — Как и это, — я взял со стола номер «Нового мира». — Без тебя я бы не пробился. У нас с тобой все общее — даже сын.
Лиля засмеялась. Тема тоже заулыбался и выпустил молочный пузырь.
Роман «Сержант — князь» «Новый мир» опубликовал в мае. Наровчатов подстраховался и провернул две хитрые комбинации. Для начала он направил роман для одобрения в Главное политическое управление Советской Армии и Военно-Морского флота. Ведь в нем резвился сержант-десантник. В ГлавПУРе роман согласовали без вопросов. Главный герой вел себя в прошлом как надлежит советскому военнослужащему и комсомольцу. В тексте это подавалось с долей иронии, но в ведомстве Епишева ее не заметили. Интеллект не являлся сильной стороной политруков. После ГлавПУРа Наровчатов отдал роман в Главлит. Там было прицепились к подробному описанию тактико-технических характеристик советского оружия. Этот элемент был введен мной осознанно. В моем времени пацаны, как подростки, так и убеленные сединами, будут глотать эти куски, пуская слюни. Главлиту Наровчатов предъявил одобрение армии, и тот увял. Военные знали, что ничего секретного в моих описаниях нет. Это оружие поставлялось на экспорт в десятки стран, и его характеристик разве что на заборах не писали.
