Холод усилился, вырвался наружу, окутал плечи.
Следовало предположить, что она до сих пор злится. В этих местах что-то меняется крайне редко.
— Чушь, — чуть более резко, чем следовало бы, возразила я.
— Я сон видела! — уперла руки в крутые бока наследница дара ведуний. — Ты виновна в смерти женщины. Уж не знаю, сама или натворила что, а бедняжка за это жизнью расплатилась, только убили ее. И знаешь, я не удивлена. Этим должно было закончиться после того, как ты нарушила клятву и сбежала в город. Мало наша мать тебя в чулане запирала и розгой секла, дурь так из головы и не вышла.
Рот наполнила горечь. В душе волнами стала подниматься злость.
Зря я сюда сунулась. Следовало знать, что некоторые вещи не меняются.
— А ты у нас теперь еще и провидица? — прошипела зло. — Видимо, неважная, раз не способна разобраться в своих собственных снах. Я помогаю находить преступников, оттуда и кровь.
Если предположить, что она действительно что-то видела, а не просто решила меня ужалить. Но мне хватило выдержки этого вслух не сказать.
— Это как же? — усмехнулась Марена. — Следователем работаешь?
— Нет, — я старалась сохранять спокойствие. — Ты же знаешь, у меня тоже есть дар. Я вижу призраков и могу с ними говорить.
Зеленые глаза сестры смотрели на меня со злой завистью.
— Опять ты все врешь, — покачала она головой. — И делаешь это настолько часто, что, кажется, сама себе поверила. Нет у тебя никакого дара, одна дурь в голове.
Пришлось плотно сжать губы, чтобы не вырвались злые слова. Детские, полузабытые обиды все еще были сильны. Вот уж не подумала бы!
— Уходи, Ксилена, — подвела итог разговору ведунья. — Вокруг тебя слишком много тьмы. Назад придешь, только если надумаешь исполнить давнее обещание и стать служительницей наших богов. Тогда я тебя пущу.
И, круто развернувшись, она скрылась в доме.
Еще с минуту я простояла в растерянности, разглядывая дом, в котором выросла. В отличие от детства, сейчас обиды быстро затухали, и на смену им стремительно приходило осознание того, что я поступила правильно. Видимо, надо было убедиться, что здесь мне места нет. Во всяком случае, такой, какая я есть, здесь меня никогда не примут. Даже сестра, и это больнее всего.
Ничего, теперь у меня есть другая семья. Ее должно быть достаточно.
Внутренней гармонии удалось достичь довольно быстро, и я неспешно побрела прочь из селения, обратно к станции. До ближайшего поезда еще хватало времени, да и ноги уже нещадно болели, поэтому шла медленно. Думала на сей раз в основном о себе.
Светлый Яр издавна считался поселением ведьм, ведуний, колдунов и прочих не чуждых магии элементов. Но, даже несмотря на покровительство древних богов, сегодня они могли разве что травки заговаривать и видеть вещие сны. Большего либо не умели, либо боялись себе позволить и громко осуждали городских магов, которые выучились в академиях и университетах. Мол, те поддались соблазнам, забыли богов.
Все чаще в ведьмовских семьях появлялись наследники без дара вообще. Мама потому и решилась на второй брак, что я оказалась никчемной. Разговоры с мертвыми не в счет, в них она не верила. Да я и сама поначалу сомневалась, много ли тех теней в деревне? Хорошо, если одна в несколько лет. Я колдовским премудростям не училась, в лес с матерью и сестрой не ходила даже за ягодами и травами, потому что ведуньи уверяли, что растения после моих рук вмиг теряют полезную силу, сидела дома, делала кукол из ненужных тряпок и потихоньку мечтала однажды уехать в город. Он манил, притягивал, обещал новую, счастливую жизнь. Но я и мечтать об этом всерьез поначалу не смела, никто никогда не уезжал из Светлого Яра на моей памяти. А позже, когда все-таки заикнулась матери, разразился страшный скандал с угрозами проклятием и розгой с чуланом в качестве последних аргументов.
Прошло несколько лет, прежде чем я поняла, почему на самом деле меня не отпускают.
Марена тоже оказалась слаба в магии. Училась она усердно и дело свое любила, это приносило определенные результаты, но возможности моей сестры были тем не менее ограничены. Такое уже случалось в других семьях — каждое следующее поколение оказывалось слабее предыдущего. Мама посоветовалась с другими женщинами, и ей подсказали выход. Чтобы древние боги влили силу в род, кто-то из семьи должен до совершеннолетия пойти в старый храм и посвятить всю жизнь служению богам.
Мне предписывалось пожертвовать собой, чтобы у Марены со временем родилась сильная наследница.
И хотя в селении существовали живые доказательства того, что метод этот работает, отдать свою жизнь ради чужого процветания я не смогла. Как матушка ни уговаривала, какими карами ни грозила, убедить меня не сумела. Что поделать, ее старшая дочь родилась эгоисткой. Но я тоже хотела жить, радоваться каждому дню, делать кукол, может быть, однажды создать собственную семью. С какой стати мне хоронить себя среди свечей, цветов и алтарей?
Одним дождливым вечером, за несколько дней до того, как мне должно было исполниться восемнадцать, после чего я стану непригодной для спасение магии рода, сидя на печи и мастеря из ниток волосы для очередной тряпичной куклы, я случайно подслушала разговор матери с сестрой. Они сговаривались опоить меня подчиняющим зельем и все-таки отвести в храм.
Так обидно стало! Я тогда несколько часов проплакала, свернувшись клубком на остывающей печи.
А когда под утро вытаскивала у матери из кошеля несколько монет, чтобы хватило на билет на поезд, пообещала себе, что, если однажды у меня появится ребенок, я приму его любым.
Два года прошли в переездах с места на место. Я училась, присматривалась к городской жизни, осваивалась со своим даром, первое время даже зарабатывала им. А чтобы отдохнуть, мастерила кукол, благо теперь могла позволить себе более дорогие материалы. Потом мои творения стали покупать, я осела в Эмшире, открыла магазин и стала помогать следователям.
Неплохо для несостоявшейся ведуньи.
В первый же день в Эмшире судьба свела меня с Ликой. Я сидела в небольшом ресторанчике, потихоньку потягивала чай, а сама присматривалась к другим посетителям, подмечая, как они держатся, что и как говорят. Потом бродила по улицам, рассматривала витрины магазинов. Лика Одинг как раз была хозяйкой одного из них. Она заметила, что я смотрю, вышла ко мне, мы разговорились и как-то сразу сошлись. Тем же вечером она познакомила меня с друзьями, потом с братом. И я даже опомниться не успела, как обнаружила, что живу в их фамильном особняке и готовлюсь стать госпожой Одинг.
Страсти, о которой мечтают почти все молоденькие девушки, не было. Гиль оказался талантливым художником и большую часть времени занимался своими картинами, я пропадала в магазине или мастерила кукол. И все же мне было хорошо с ним. С ними обоими. Меня постоянно пытались чему-нибудь научить, порой резко осуждали за помощь следователям, но в то же время приняли, по-своему любили и не пытались сломать.
