– Да? – спокойно переспросила Хонор, и Мерседес мрачно улыбнулась.
– Я верю в радикальные средства лечения, мэм. Поэтому я и пошла добровольцем в оккупационные войска на Эндикотте. Я хотела посмотреть, как будут дергаться подонки, которые послали на «Ворон» капитана Уильямса и его людей.
– Понятно, – Хонор откинулась назад. Резкость и хрипотца в голосе Мерседес показали ей, почему психиатры так о ней беспокоились. – И посмотрела?
– Да. – Капитан снова уставилась на свою фуражку, короткое слово прозвучало без всякого выражения. Потом она вздохнула. – Да, посмотрела. И можете не спрашивать, мэм, я уже поняла, почему меня не хотели отпускать. Психиатры боялись, что их тесты что-то пропустили и у меня там крыша поедет.
Она покосилась на Хонор с кривой мрачной усмешкой.
– Может, они не так уж не правы. Один раз… – Она прервалась и пожала плечами – Вы бывали на Масаде после оккупации, мэм?
– Нет. – Хонор покачала головой. – Подумывала об этом, но не всерьез. Эти сумасшедшие ненавидят меня сильнее, чем кого бы то ни было. Эндрю, наверное, сам бы меня подстрелил – в руку или ногу, что-нибудь неопасное, – лишь бы только туда не пустить.
– Неглупо с его стороны, мэм. Знаете, пока я сама там не побывала, то не понимала, почему Мантикора должна брать на себя полную нагрузку по оккупации. У нас и так людей в обрез, а Эндикотт в двух шагах от Ельцина, так почему бы не прислать войска с Грейсона? Но эти люди…
Начальник штаба покачала головой и обхватила себя за плечи, словно внезапно замерзла.
– Что, так плохо? – спросила Хонор.
– Хуже, – мрачно отозвалась Мерседес. – Помните, когда мы только прибыли сюда, то никак не могли понять, почему грейсонские женщины мирятся со своим положением? – Хонор кивнула, и Мерседес пожала плечами. – Масадские женщины по сравнению с грейсонками… Они даже не люди, они собственность – и девяносто процентов их уверены, что так и должно быть. – Она покачала головой.–А из тех, кто так не считает, мало кто верит, что оккупация продержится долго. Они слишком боятся сделать хоть что-нибудь в знак протеста против того, как с ними обращались. А те, кто не боится, еще хуже. За первые шесть месяцев количество убийств на Масаде выросло почти вдвое, и две трети лишних трупов – это мужья… если этих скотов можно так назвать… которых убили собственные жены. Кое-кто из этих женщин проявил удивительную изощренность, например жены Саймондса, Главы Старейшин. Полиция так и не смогла найти все части его тела.
– Господи, – прошептала Хонор, и Мерседес покивала.
– И там не только жены режут мужей. Большинство масадцев все еще следуют своей так называемой религии, но у тех, кто утратил веру, накопились личные счеты. Четверть Старейшин Церкви были перебиты собственными прихожанами, прежде чем генерал Марсель поместил остальных под охрану, – и выжившие тут же завыли, что их преследуют за веру! Там до сих пор действуют законы военного времени. Генералу Марселю никак не удается собрать достаточно большую группу ответственных представителей умеренных, которые могли бы взять на себя функции правительства, там никто понятия не имеет, как руководить нетеократическим государством. При таких обстоятельствах одно упоминание о прибытии оккупационных войск с Ельцина привело бы к взрыву, а военная полиция Марселя наверняка не сумела конфисковать все оружие на планете.
Хонор глубоко откинулась назад, сцепила пальцы под подбородком и нахмурилась, глядя на своего начальника штаба. Грейсонские средства информации постоянно рассказывали о Масаде, но старались быть сдержанно-объективными. Картина, которую они рисовали, удивляла Хонор – с учетом многовековой вражды между двумя планетами. Впервые ей пришло в голову, что на газетчиков надавили, убедив их попридержать языки, чтобы успокоить общественное мнение. Конечно, не Грейсон, а Мантикора официально объявила систему Эндикотта своим протекторатом по праву завоевания. Это позволяло грейсонцам несколько отстраниться от оккупации Масады… и, судя по рассказу Мерседес, вышло только к лучшему Жаль, что кому-то вообще пришлось оккупировать эту поганую планету, но Альянс не мог оставить такой важный стратегический пункт под властью враждебно настроенных безумцев.
– Как бы ты оценила вероятность возникновения действительно серьезных проблем? – спросила она наконец, и Мерседес пожала плечами.
– Если вы имеете в виду общее восстание – маловероятно, пока мы контролируем орбитальные станции. Личного оружия у людей на руках еще очень много, но Марсель сумел конфисковать все тяжелое вооружение. Во всяком случае, мы на это надеемся, а они понимают, что сделает бомбардировка с теми идиотами, которые решатся выступить в открытую. Прибавьте сюда наземные боевые группы морской пехоты, присланные для поддержки военной полиции, и неизбежный десант сил быстрого реагирования с орбиты, все с современным оружием и боевой броней – и любое массовое сопротивление превращается в массовую форму самоубийства. Но тем не менее хватает саботажа и более или менее спонтанных партизанских действий. Хуже того, кое-кто из них догадался, что мы не любим применять чрезмерное насилие. Начались довольно жесткие «мирные демонстрации», и их организаторы продолжают на нас давить. По-моему, они хотят посмотреть, как сильно нас придется подтолкнуть, чтобы кто-то на нашей стороне нажал-таки на курок и создал новую поросль мучеников.
– Замечательно. – Хонор поморщилась, потирая переносицу. – Если они доведут дело до этого, все либералы и прогрессисты на Мантикоре снова начнут биться в истерике по поводу нашей жестокой империалистической политики в завоеванной системе.
– Слава богу, миледи, масадцы об этом не догадываются, – мрачно утешила ее Мерседес. – Их традиции так сильно отличаются от наших, что они даже не понимают, почему наше правительство прислушивается к своим оппонентам. Если они догадаются и начнут играть на журналистов…
Она снова пожала плечами, и Хонор кивнула.
– Так или иначе, – продолжила после паузы Мерседес, – именно поэтому я и перешла на грейсонскую службу, мэм. Им нужны были офицеры, а мне нужно было убраться с Масады, пока я не натворила чего-нибудь, о чем сама потом пожалела бы. Понимаете, я знаю, что грейсонцы повесили подонков, которые меня изнасиловали, но отчасти я считаю виновными всех масадцев сразу, а когда они кругом провоцировали нас, было бы так легко…
Она замолчала, на секунду закрыла глаза и раздула ноздри. Потом ее глаза снова раскрылись. Она встретилась взглядом со своим командиром, и этот взгляд успокоил Хонор. У Мерседес были свои страхи, но она знала их и держала под контролем. А большего, сказала себе Хонор со знакомым привкусом горечи, от себя и требовать нельзя.
Но она должна была узнать еще кое-что, и для этого существовал только один способ.
– А капитан Ю? – тихо спросила она, и Мерседес… И Мерседес улыбнулась.
– Вы хотите знать, не виню ли я его за то, что случилось с «Мадригалом», мэм? – Хонор кивнула, и она отрицательно покачала головой. – Он просто делал свою работу. Ничего личного тут не было, и он никак не связан с тем, что случилось на «Вороне». Вообще-то, он даже протестовал – не хотел, чтобы нас передали Уильямсу после того, как он нас подобрал.
