– Габриэль, это поможет мне обеспечить ее безопасность, – перебил его де Мец с несвойственным для него нетерпеливым напором. – Я знаю, что ты к ней чувствуешь, и в курсе, что ты готов на все, лишь бы с ней ничего не случилось. Я должен знать, что ты слышал. Что… ты видел.
У Габриэля округлились глаза. О том, что он что-то видел, он не говорил. Ангела могли лицезреть только Жанна и он.
– Ты присягнул на верность Деве, – напомнил он де Мецу, – и я верю, что ты заботишься о ее безопасности. Но пойми, я дал Жанне обещание.
Жан де Мец вздохнул и кивнул:
– Я понимаю. Понимаю тебя. – Он посмотрел через плечо Габриэля и с улыбкой воскликнул: – Жанна!
Как всегда, сердце у Габриэля счастливо затрепетало, и юноша поспешно обернулся. Но вместо зеленой листвы и темной коры деревьев он увидел лишь черноту.
«Сукин сын выкинул меня!» – подумал Саймон, крайне удивленный таким поворотом событий.
Через несколько секунд чернота начала рассеиваться. Габриэль моргал, задевая ресницами ткань. Он лежал на холодных камнях, голову ломило от боли. Юноша потянулся к ней, но у него ничего не вышло – руки и ноги были связаны. Спертый воздух пах выделанной кожей и по́том.
– Он пришел в себя, – раздался голос, хорошо знакомый и Саймону, и Габриэлю.
Юноша яростно задергался, пытаясь освободиться.
– Черт тебя побери, де Мец! – закричал он. – Что ты делаешь?
– Успокойся, Габриэль, – сказал Жан не столько тревожно, сколько весело.
Это привело Габриэля в ярость и… испугало.
– Ты присягнул ей на верность! – выкрикнул он.
– Это правда? – спросил еще чей-то голос, тихий и красивый.
– Я… да, это мы обсудим позднее, – ответил де Мец. – Габриэль, мне жаль, что пришлось применить силу.
– Да черта с два тебе жаль! Ведешь себя не лучше наемного убийцы.
Воцарившуюся было тишину нарушил приглушенный смех.
– Почему вы смеетесь? Если вы приехали сюда, чтобы убить Жанну…
– Нет, мой мальчик. – Красивый голос говорил по-прежнему очень тихо.
Саймон понимал, что неизвестный всеми возможными способами хочет скрыть свою личность. Завязанные глаза, шепот – все для того, чтобы Габриэль не смог его потом опознать.
– Менее всего мы хотим убить Деву.
– Чу́дно, тогда развяжите меня, – потребовал Габриэль и снова задергался.
– Успокойся и слушай, и мы тебя развяжем.
Саймон пытался запомнить малейшую деталь, способную идентифицировать неизвестного. Скорее всего, дворянин, более высокого ранга, чем де Мец. Солдат.
«Неужели сам Наставник?» – гадал Саймон.
– Есть много вещей, которых ты не знаешь, Габриэль, – продолжал тихий красивый голос. – Но некоторые из них тебе придется узнать, если хочешь защитить Деву.
– Это единственное, чего я хочу, – сказал Габриэль, – и еще чтобы она исполнила волю Бога.
– О да, – сказал шепот, – волю Бога.
– Габриэль, – это был уже голос де Меца, – когда ты смотришь на Жанну, то видишь иногда, что она… как бы излучает свет?
Юноша облизал пересохшие губы.
– Да, – нехотя признался он. – Вижу. Иногда она сияет, и… и тогда она для меня как ангел. Но я никогда не видел…
Он больно прикусил нижнюю губу.
– Ты никогда не видел ангела. До прошлой ночи, – закончил за него все тот же тихий голос. – Мы знаем, что ты слышал в той комнате, где Жанна разговаривала с дофином. Мы знаем, что ты видел. Кого ты видел. Мы знаем, что Жанна сказала дофину. Это важные для нас слова. Мы никогда не помешаем их исполнению.
– Ты ни в чем не виноват, Габриэль Лаксарт. И мы не позволим нашим клинкам поразить невиновного.
«Это Наставник!» – ликовал Саймон.
Вопросы, просьбы, требования – Габриэль терялся в круговороте непонятного и даже сказать толком ничего не мог, лишь выдавил:
– Я слушаю.
– Эта война – между Англией и Францией – длится почти сто лет, – начал де Мец. – Но есть другая война, и идет она с незапамятных времен. Эта война ведется не ради захвата земель, стран, королевств и даже не во имя веры. Эта война затрагивает не какие-то отдельные народы, а все человечество. И вопрос стоит ребром: свободны ли люди ковать свою судьбу собственными руками, или они должны подчиняться и служить чужой воле?
«Не совсем точно излагает», – подумал Саймон, но промолчал, как молчал Габриэль.
– Эта война затрагивает каждого человека, но только немногие знают, что она идет, – продолжил за де Мецем тихий голос. – Мы знаем о ней. Мы принимаем в ней участие, мы те, кто отстаивает свободу воли. Мы действуем во тьме, чтобы служить свету. Да, мы – ассасины. Но мы не убийцы в том смысле, как ты думаешь. Мы наблюдаем, изучаем, намечаем цель… и устраняем угрозу.
– Что? Вы – хладнокровные убийцы!
– Так нас называют наши враги. Но даже они понимают, что безупречно спланированная смерть одного человека спасает тысячи, возможно, десятки тысяч истинно невиновных.
– Кто ваши враги? Те, как вы говорите… те, что хотят управлять и подчинять людей своей воле? – Габриэль ничего этого не понимал. Все это походило на бред городского сумасшедшего в лучшем случае, в худшем – на преднамеренное убийство. И все же каким-то внутренним чутьем он смутно улавливал смысл сказанных слов. По крайней мере, можно было задавать вопросы и все выяснить.
– Наши враги – тамплиеры, – ответил де Мец. – Мы защищаем от них тех, кто сам себя защитить не может. Тех, кто от рождения лишен богатства и власти, – рабов, бедняков, калек, слишком юных и слишком старых. Всех беспомощных.
– И незаконнорожденных, – пробормотал Габриэль.
– И их тоже, – с теплотой в голосе сказал Жан де Мец. – Мы члены братства, где все равны: мужчины и женщины, чернокожие и светлокожие, благородного происхождения и низкого сословия. Каждый из нас имеет скрытый клинок.
– А… тамплиеры? Это рыцари, как Жак де Моле? Но орден уничтожен. Они были еретиками. И наверняка все они мертвы.
– Орден был распущен… По крайней мере, в этом тамплиеры хотели убедить всех и вся, – продолжал красивый голос. – Однако многие члены ордена выжили. Они ушли в тень и оттуда тайно вершат свои дела. Они готовят возрождение ордена. Тамплиеры всегда стремились к власти.
– Именно поэтому война продолжается, – подхватил де Мец, – именно поэтому, когда мы сталкиваемся с людьми, которые могут нам помочь – добровольно или нечаянно, мы принимаем любую помощь, мы идем им навстречу. Ты видишь исходящее от Жанны сияние, мы тоже. Но не все способны его видеть. Это доступно только особенным людям. Мы полностью поддерживаем миссию Жанны, потому что объединенная Франция, управляемая французским королем, помешает английским тамплиерам укорениться здесь, где они когда-то были так сильны.
