Габриэль ошалело уставился на де Меца, затем огляделся, чтобы убедиться, что их никто не слышит.
– Ты осмеливаешься говорить такое в доме священника?! – возмущенно прошипел он. – Это ересь!
Де Мец кивнул:
– Для обычных людей – да. Для нас… мы знаем, что это правда. Если хочешь, можешь считать их ангелами. Они не боги, это точно. Ты уже слишком много видел, Габриэль, чтобы бояться. Ты уже знаешь, на что способна Жанна и ты сам. Бьюсь об заклад, что в этой церкви ты что-то почувствовал и это что-то заставляет тебя двигаться в определенном направлении. Они… Те-Кто-Пришел-Раньше оставили после себя предметы, наделенные невиданной силой. Мы называем их частицами Эдема. И ассасины, и тамплиеры охотятся за ними испокон веков. Тебе ведь доводилось слышать истории о магических мечах, живой и мертвой воде, волшебной палочке или посохе? Все эти истории порождены частицами Эдема. Они не волшебные, но то, что они делают, очень похоже на волшебство.
Габриэль посмотрел в кружку с пивом, в котором плавали хлебные крошки, и кивнул:
– Ты прав, я что-то почувствовал. Меня сильно тянуло к алтарю. Туда, где находится статуя святой Екатерины.
– Молодец, – сказал де Мец. – Ты поверишь мне, если я скажу, что Жанна в письме указала именно это место?
– А разве у меня есть выбор? – ответил Габриэль вопросом на вопрос.
Они услышали шаги и встали навстречу отцу Мишелю. Это был невысокий мужчина, с белым и морщинистым, как пергамент, лицом. Однако его маленькие глаза смотрели на гостей вполне доброжелательно.
– Я прочитал письмо дофина, – сказал он, – и не удивлен содержащимися в нем инструкциями, хотя вы вполне могли ожидать обратного.
– О чем он вас просит, отец? – спросил де Мец.
Отец Мишель, слегка запрокинув голову, посмотрел на Жана.
– Нам нужно произвести раскопки за алтарем, – сообщил он, – и там мы найдем меч.
– И эта просьба вас не удивила? – выпалил Габриэль.
Священник тихо рассмеялся.
– Сколько здесь стоит эта церковь, столько здесь солдаты молятся о том, чтобы им была дарована победа. Иногда, как подношение Всевышнему, они оставляют здесь щит, или что-нибудь из доспехов, или… – он улыбнулся, – меч. Мы никогда не вели записей оставленных ими подарков. Поэтому в этом письме нет ничего необычного, что бы заставило меня удивиться. Но вам придется подождать до утра. Мы сами не сможем произвести раскопки, для этого нам потребуются каменщики. А пока, будьте добры, располагайте моим гостеприимством.
Во вторник, восьмого марта, они проснулись с рассветом, чтобы успеть к утренней мессе. Как только она закончилась, все, кто был в церкви, кинулись расчищать место для будущих раскопок, и каменщики приступили к работе. Поскольку Сент-Катрин-де-Фьербуа была маленькой деревушкой, церковь стояла не на фундаменте из гранитного или известнякового щебня, а прямо на земле, поэтому раскопки не нанесли церкви никакого урона. Очень скоро собралась толпа любопытных, которые наблюдали, как за алтарем каменщики работали киркой и долотом.
Габриэль, стоявший сбоку от них, все время порывался помочь, но знал, что его прогонят. Он уже – другого слова, более точного, не подобрать – чувствовал меч. Меч Эдема, как назвал его де Мец. С каждым слоем земли, который снимали каменщики, он был все ближе и ближе к поверхности. В тот момент, когда он начал грызть ногти от нетерпения, Жан шепотом спросил:
– Что-то не так?
– Боюсь, как бы они его не повредили своими инструментами, – пробормотал Габриэль.
– Не волнуйся, парень, эти вещи существуют тысячелетия. И кирки каменщиков им не страшны.
– Надеюсь, ты прав, потому что, если он будет поврежден, то не мне, а тебе придется рассказать об этом Жанне.
Де Мец фыркнул, чем вызвал укоризненный взгляд отца Мишеля.
В этот момент один из каменщиков остановился. Попросил долото – поменьше и поострее – и начал копать с чрезвычайной осторожностью. Все притихли. У Габриэля учащенно забилось сердце, ему показалось, что он готов лишиться чувств от напряжения. Жан положил руку ему на плечо, и ее тепло и тяжесть придали юноше сил и напомнили, что нельзя поддаваться чувствам. Габриэль кивнул, давая понять, что понял намек.
Стал виден контур меча. Земля вокруг него была твердой, это значило, что он пролежал здесь лет сто, а то и более. Каменщики аккуратно взяли его в руки и позвали деревенского кузнеца, тот подошел, держа в руках ткань, на которую и положили меч. Когда кузнец поднял меч, земля осыпалась с него, словно только что к нему прилипла. Кузнец повернулся к толпе и поднял меч, чтобы все могли его увидеть. Ропот пробежал по толпе собравшихся, они смотрели на меч, извлеченный из земли именно в том месте, на которое указала девушка из Домреми, – священный меч, к которому, казалось, даже земля стыдилась прилипать.
«Как они могли не чувствовать, где спрятан меч?» – подумал Габриэль, вместе со всеми таращась на него.
Саймон тоже смотрел на артефакт, не отрывая глаз, с жадным любопытством. Он не мог сказать наверняка, этот ли меч сейчас хранится за стеклом в офисе Риккина, стильном и вместе с тем строгом. Длина как бы та же – семьдесят пять или восемьдесят сантиметров, – и формой похож. Саймон не мог четко рассмотреть яблоко меча, но крестовина была прямая.
Это была, вне всякого сомнения, частица Эдема.
Они нашли меч, который некогда принадлежал Жаку де Моле, Франсуа-Тома Жермену, Арно Дориану и…
…Жанне д’Арк.
«Мы нашли его», – пробормотал Саймон, прежде чем картина мира исчезла, растворившись в черноте.
– Саймон? Саймон, вы слышите меня?
Он медленно открыл глаза и увидел смутные очертания склонившихся над ним лиц – Виктории, Аманды и еще двух специалистов из отдела обслуживания «Анимуса», чьих имен он не знал. Хэтэуэй заморгал и попытался встать:
– Что…
Доктор Бибо положила руку ему на грудь, не позволяя подняться:
– Вы потеряли сознание.
Саймон похолодел. Плохо. Очень плохо. Риккин отстранит его от проекта.
– О! Что ж, спасибо, – сказал Хэтэуэй главному оператору «Анимуса» и ее помощникам. – Дальше мы с Викторией справимся сами.
Виктория не стала возражать, команда Аманды обменялась тревожными взглядами и покинула зал.
– Я не знал, что здесь есть где прилечь, – пробормотал Саймон.
– Это «Абстерго», – сказала Виктория. – Кто-нибудь всегда задерживается допоздна, поэтому здесь в каждом отделе есть раскладная кровать. И душ тоже.
– Что конкретно случилось?
– Сахар в крови упал слишком резко, и начала развиваться острая гипервентиляция, – сообщила Виктория. – Слава богу, ничего серьезного.
– Думаете… это влияние «Анимуса»?
Доктор Бибо покачала головой и протянула ему очки. Он надел их и почувствовал себя намного увереннее, когда смутная картина мира обрела четкость.
