– Он истолковал сон таким образом, что Жанна станет шлюхой, как эти женщины. Жанна знала об этом сне и о том, что он велел сделать ее братьям. Он был прав, его дочь ушла с солдатами, но не с той целью, которая его пугала. Возможно, поэтому Жанна была так враждебно настроена против шлюх.
– Я не думаю, что они будут долго занимать ее мысли, – сказала Виктория, – особенно после этого происшествия. Куда мы двинемся дальше?
Саймон глубоко вздохнул:
– На Орлеан.
19
Пятница, 29 апреля 1429 г.
– Кто из вас бастард?
Разговор резко оборвался, головы повернулись в сторону Жанны. Несколько мужчин стояли вокруг стола, на котором лежала большая карта, помеченная различными тактическими знаками.
Один из мужчин, по возрасту чуть старше герцога Алансонского, но еще не достигший тридцати, улыбнулся:
– Я – Жан де Дюнуа, кузен короля и Орлеанский бастард. Я много слышал о вас, Дева, и я…
– Это вы распорядились, чтобы я явилась на противоположную сторону реки, пройдя мимо бедного, осажденного врагами Орлеана, вместо того чтобы сразу отправиться туда, где стоит Толбот с английской армией?
Генералы Дюнуа отреагировали по-разному. Один – красивый, холеный, с черной бородкой и чрезвычайно благородными манерами – обнажил в широкой улыбке очень белые зубы. Другой – лет на десять старше Дюнуа, большой, как гора, выделявшийся среди остальных обветренным лицом и грязной одеждой – зверски нахмурился, но потом с усилием изобразил на лице подобие улыбки.
Кузен короля слегка смутился, но ответил любезно:
– Я и мои генералы – барон Жиль де Рэ и Этьен де Виньоль – более опытные в военных делах, чем вы, Дева, отдали это распоряжение. Мы считаем… мы уверены, что это кратчайший путь к победе.
Лицо Жанны пылало гневом, она подошла к Дюнуа, приподнялась на цыпочки, потому что бастард был намного выше ее ростом, и заглянула ему в лицо:
– Во имя Бога, послушайте, Его распоряжения верные и мудрые – не ваши. Со мной пришла помощь, которую вы не можете получить ни от какого войска и ни от какого города, потому что эту помощь посылает Отец Небесный!
– Милая Дева, – раскатисто прорычал генерал-гора, – ты поразила короля и его придворных, я был там, когда ты нашла его, как умная собака, по нюху. Но сейчас ты на поле брани и должна слушать мужей, которые всю жизнь провели в сражениях. Мы рады, что пришла помощь от Господа Бога, но не на Него будут сыпаться смертельные удары, а на нас.
Взгляд Жанны огнем опалил грубияна.
– Кто ты?
Мужчина оторвался от карты и выпрямился, рука легла на рукоятку меча. Он был не меньше двух метров ростом. Габриэль тяжело сглотнул.
– Я – Этьен де Виньоль, по прозвищу Ла Гир.
– Ла Гир, нельзя так богохульствовать, – с укоризной сказала Жанна. – Я привела с собой священников, тебе следует у них исповедоваться. Я говорю тебе, все мои слова и требования идут не из головы, но от самого Бога, который скорбит, видя страдания жителей Орлеана, и желает им освобождения. Почему мы не можем атаковать Толбота прямо сейчас?
Орлеанский бастард вздохнул. Он искоса посмотрел на своих военачальников, затем как-то весь подобрался, вероятно приняв решение.
– Подойдите сюда, – сказал он; Жанна, за ней Габриэль и герцог Алансонский подошли к столу. – Это карта местности, – сказал Дюнуа. – Вот это Орлеан. И мы находимся на востоке от города. Видите вот эти обозначения? – Он постучал пальцем по черным квадратам разных размеров. – Это бульвары – сомкнутые земляные укрепления, сооруженные из бревен и укрепленные землей и камнями. Они предназначены для защиты наиболее уязвимых мест обороны, таких как стены и ворота.
Габриэль быстро подсчитал – девять, преимущественно сосредоточенные с западной стороны города. Он не понимал, почему обычные насыпи могут представлять серьезное препятствие.
– Они невысокие, но в них увязнут все наши пушечные ядра: и каменные, и свинцовые, – сказал герцог Алансонский, словно прочитав по лицу Габриэля его мысли. – На них сосредоточено много хорошо вооруженных солдат и английских лучников.
Слова герцога мгновенно отрезвили Габриэля. Сражение при Азенкуре, произошедшее в 1415 году, еще было живо в памяти. Тогда французская армия, имевшая значительное численное превосходство, потерпела сокрушительное поражение, понесла большие потери, потому что англичане умело использовали своих стрелков, вооруженных длинными луками, в сочетании с отрядами тяжеловооруженных воинов. И новая встреча с лучниками не радовала французов.
– Нам нужно преодолеть эти бульвары, чтобы подобраться к городским воротам?
– Только один, – сказал Ла Гир. Заметно прихрамывая, он подошел к столу вплотную и постучал толстым указательным пальцем по карте. – Вот этот. Бургундские ворота – самое слабое место у англичан. Бульвар Сен-Лу преграждает дорогу, и это единственное препятствие.
– Через Бургундские ворота мы передаем письма, и через них же в город проходят небольшие группы людей, – сказал Дюнуа. – Как только мы будем готовы, мы дадим жителям города сигнал начать отвлекающий маневр.
– И войдем прямо через главные ворота, – сказал холеный де Рэ. Казалось, его развлекало присутствие Жанны на военном совете. – И мы не делаем этого прямо сейчас, потому что…
Дюнуа внимательно посмотрел на Жанну, затем сказал:
– Пойдемте со мной, Дева.
Жанна и Габриэль вслед за Орлеанским бастардом вышли из палатки. Они стояли на пологом склоне невысокого холма, внизу на расстоянии примерно сотни метров поблескивала на солнце Луара. Ветер ерошил короткие волосы Жанны.
– Поставки идут из Шеси через Луару, – сказал Дюнуа. – Орлеан на расстоянии шести километров к западу от нас. Прошу вас, обратите внимание, откуда дует ветер.
– С востока, – мгновенно ответила Жанна.
– Точно. Лодки, груженные крупой, скотом, птицей и всем необходимым для Орлеана, плывут по реке. И хотя течение хорошее, восточный ветер сильно замедляет ход.
Жанна рассмеялась:
– И это все?
Дюнуа рассердился:
– Дева, мы вынуждены ждать, когда ветер переменится. У меня есть опытные генералы, крепкие солдаты, в городе много смелых людей, но я всего лишь человек.
– А я всего лишь девушка, – сказала Жанна, – но и вам, и мне помогает Бог, Он на нашей стороне.
Она закрыла глаза, сложила руки и склонила голову. Ее дыхание практически замерло, а лицо разгладилось. Свет, который Габриэль так любил, засиял, словно он истекал из ее сердца. Дюнуа не видел этого света, и видно было, что он боролся с собой, чтобы не прервать ее молитву.
Габриэль наблюдал за лицом Жанны, видел, как ветер играет ее короткими черными волосами, раздувая их и закрывая ее левую щеку.
