Мысленно Саймон вернулся к ритуалу инициации, каким восхитительным он ему показался – оригинальный, воспроизведенный с максимальной исторической достоверностью. Тогда он не осознавал, что ритуал, как и его клятва, были настоящими. И отступи он хотя бы на полшага от целей ордена, его теоретические исследования вряд ли уберегут его от наказания.
Саймон спустился с платформы «Анимуса» и направился к стеклянной витрине, на которой мирно покоился открытый деревянный футляр с мечом. Он пристально всмотрелся в артефакт, пытаясь разгадать его тайну.
– Саймон?
– Мм?
– Вы же знаете, что я в этом деле на вашей стороне?
Саймон растерялся настолько, что готов был потребовать от Виктории немедленных объяснений. Потому что он искренне хотел верить ей, но вместе с тем он полностью доверял Анайе, которую знал значительно дольше, чем Викторию. Единственное, на что он мог надеяться: она во всей этой интриге не главное действующее лицо.
Беззаботно, словно все идет так, как должно, он закрыл футляр и защелкнул замками.
– Возьму с собой в офис. Если что-то вспомню, на что не сразу обратил внимание, пусть он будет у меня под рукой.
Хэтэуэй похлопал рукой по футляру и направился к выходу из зала «Анимуса».
– Саймон, я не уверена, что вам можно это делать, – сказала Виктория, и снова голос ее звучал обеспокоенно.
Профессор остановился, обернулся и посмотрел на нее:
– Виктория, я директор Центра исторических исследований. И мне можно это делать. Вы что, думаете, я с ним отправлюсь прямиком в Британский музей или в аукционный дом «Сотби»? Завтра я его верну. – Он ободряюще улыбнулся и непринужденно кивнул в сторону лифта.
Пока Саймон шел по коридору к своему офису и нес футляр с бесценным мечом Эдема, будто это была коробка с розами, он кое-что понял.
Пора прекращать бояться.
Он, Саймон Хэтэуэй, сын и внук тамплиеров высокого ранга. Он тамплиер по праву рождения. Он был магистром до того, как его избрали одним из девяти – из девяти! – членов Внутреннего Святилища ордена. Пришло время вести себя в соответствии со своим положением. В чем преимущество состоять во Внутреннем Святилище, если за тобой следят? Или действуют по формуле Джорджа Оруэлла: «Все животные равны, но некоторые более равны, чем другие».
Что-то в его исследованиях заставило кого-то из тамплиеров – возможно, Риккина, а возможно, того, перед кем Риккин отчитывается, – сильно заволноваться. И это что-то не меч, потому что Саймон поклялся сделать все, что в его силах, чтобы вернуть мечу его мощь. И не информация об ассасинах, потому что он по долгу службы обязан находить и идентифицировать Наставников, потерянных в глубине веков.
Нет, тут что-то другое. Что-то такое, что Риккин, или тот, кому он отдает приказы, или тот, кому он сам подчиняется, не хочет, чтобы он, Саймон, это что-то нашел. Или, напротив, хочет, чтобы Саймон нашел, а он у него забрал. Это что-то – очень важное и опасное. Но Саймон больше ничего не будет бояться.
Пусть они утыкают жучками весь его офис, квартиру, машину и даже «Бурю». Пусть залезают в его компьютер и мобильный. Пусть заменяют наемных сотрудников на оперативных агентов или кого похуже. Все это не имеет никакого значения. У него есть книги, есть голова, по крайней мере на данный момент, и доступ к «Анимусу».
И он использует все это по максимуму.
Риккин сидел на заднем сиденье «роллс-ройса-фантома», вытянув ноги и рассеянно наблюдая за проплывавшими за окном улицами Лондона. Он разговаривал по телефону с дочерью. Через несколько дней он должен быть в Мадриде, и София ждет его приезда. Он прервал разговор на полуслове: сигнал телефона сообщил о поступившем сообщении. Алан посмотрел на экран, проверяя имя отправителя сообщения, и прервал разговор, пообещав Софии перезвонить позже.
Улыбка заиграла на его тонких губах, когда он прочел послание доктора Бибо: «О снята. Видела М в действии».
«Наконец-то», – пробормотал Риккин, набирая ответ.
«Когда потерян?»
«Пока неизвестно».
«Как скоро будут результаты?»
«Неизвестно».
Риккин перестал улыбаться и набрал: «Найдите безопасное место для разговора». После этого он перезвонил Софии и завершил прерванный диалог, а затем продолжил смотреть в окно. Начался дождь, холодный и довольно сильный, но улицы были еще полны народа. Прохожие горбились под одинаковыми черными зонтами – будто иные зонты иметь им кто-то запрещал, – прятались под навесами, находили укрытие, где можно было наскоро покурить, спорили за место в очереди на стоянках такси. Практически все лица – мужские, женские, молодые, старые – были либо злые, либо испуганные либо выражали тупую покорность.
– Вот они, «люди», – пробормотал Риккин.
Жалкие создания, о которых ассасины так пекутся. Но для него этот сброд с их ничтожными заботами ничего не значил. По его мнению, эти люди не имели никакой ценности для ордена, который так много принес в жертву и так много страдал во имя идеи усовершенствовать род человеческий, которая сама по себе была более достойной, чем все эти жалкие существа.
У Риккина на скулах заходили желваки, когда он начал искать в телефоне нужную ему информацию. Нашел – и в его черных глазах вспыхнули искорки. Генеральный директор «Абстерго» плотно сжал губы в напряженной задумчивости.
«Так-так, – пробормотал про себя Риккин, – двигаться вперед нужно очень осторожно. Предельно осторожно».
Мобильный завибрировал. На его требование поговорить Виктория ответила: «Хорошо».
– Как я должен понимать ваше «неизвестно»? – услышав голос Виктории, произнес Риккин, выделяя каждое слово.
– Буквально. Мистер Хэтэуэй упорно придерживается мнения, что мы должны воспроизводить события в хронологическом порядке, – сказала Виктория. – Он боится, что в противном случае нам не удастся создать полную историческую картину. Мне удалось лишь уговорить его не просматривать каждую симуляцию от начала до конца.
– Профессор Хэтэуэй не фильм в кинотеатре смотрит, – низким голосом промурлыкал Риккин. – Вы хотите сказать, что не можете дать мне краткий отчет о мече Эдема только потому, что какой-то зануда-историк любит хронологический порядок?
– Я предлагала ему двигаться вперед, но его общий замысел потребовал разделения на…
– Я знаю, что представляет собой этот его общий замысел, он красочно его живописал! – рявкнул Риккин, но тут же взял себя в руки. – Доктор, – продолжал он уже предельно любезно, – как вы думаете, почему я попросил вас докладывать мне лично?
– Честно говоря, сэр, не знаю, – ответила Виктория. – Нет никаких признаков, что в нем есть червоточина, которая не позволяет ему быть тем, кто он есть, – истинный тамплиер, потомок преданных ордену тамплиеров. Прекрасный исследователь и талантливый историк, преданный своей работе. И если вы, мистер Риккин, позволите выразить мое личное мнение, то могу сказать, что за несколько дней профессор Хэтэуэй получил потрясающие результаты, которые полностью подтверждают ценность его научного подхода. Мы нашли меч. Мы зафиксировали несколько эпизодов проявления его силы. Мы нашли не одного, а двух носителей большой доли ДНК Предтеч. Мы идентифицировали ассасинов в высшем сословии, включая до сих пор неизвестного нам Наставника, мы обнаружили на стене башни письмена, оставленные рукой самого Жака де Моле, которые по чьей-то воле или в силу объективных обстоятельств были уничтожены и до нас не дошли. Мы продолжим отслеживать историю меча, манеру, с которой Жанна с ним обращается, мы выясним, где он был потерян и как поврежден.
