Риккин молчал так долго, что Виктория неуверенно окликнула:
– Сэр?
– Вы же знаете о нашем провале, – спокойно сказал Риккин.
– Провале?
– То, что случилось с Фрейзером.
– Да, сэр. Мне это известно.
– Вы дали Фрейзеру информацию, которая привела его к ассасинам.
Пришла очередь Виктории надолго замолчать.
– Да, я помню, что произошло, – сказала женщина после долгой паузы. – Хочу напомнить, что на тот момент я ничего не знала об истинной природе конфликта и о тех целях, которые преследовал орден тамплиеров.
Риккин, разумеется, был в курсе, в отличие от большинства сотрудников всех отделений компании «Абстерго». Вначале и Виктория Бибо ничего не знала об ордене, как все те жалкие болваны, мокнущие под дождем за окнами его машины, чья жизнь ограничена простейшими инстинктами – спать, пить, работать и время от времени получать удовольствие, чтобы забыть об убогости своего существования. Все это Риккина не интересовало, и мнение доктора Бибо он не собирался принимать в расчет.
– В результате мы вынуждены были уволить Эйдана Сент-Клера. Мы были близки к тому, чтобы уволить и вас. Вы знали об этом?
Риккин услышал в трубке сдавленный вздох. «А, – подумал он, – не знала».
– У вас было много друзей в «Абстерго индастриз», которые вас поддерживали, и впоследствии вы доказали свою преданность нам. Мы рады, что вы остались и не попали в руки ассасинов. Нам было бы очень неприятно видеть вас на их стороне.
– Я верю, что обе силы работают на благо людей, – сказала Виктория.
Ее слова разозлили Риккина.
– Неужели? – угрожающе произнес он.
– Да. Я только считаю, что у ассасинов неверные методы.
Иного Риккин не ожидал услышать.
– И наш профессор Хэтэуэй с вами согласен?
Конечно, Хэтэуэй думал так же. Немногословный исследователь никогда не давал повода усомниться в этом. Он любил аккуратность, порядок и традицию. Он никогда не хотел марать руки неблаговидными или сомнительными делами ордена, счастливо отсиживался в своей башне из слоновой кости, в то время как другие, как группа «Сигма» под руководством Берга или еще более засекреченные группы и индивиды, очищали мир, как сад от сорняков, от ассасинов, перебежчиков, еретиков – всех, кто жаждал уничтожить орден.
Но Риккин просчитался. Доктор Бибо, вместо того чтобы потерять присутствие духа после завуалированного обвинения, выразила открытое сопротивление:
– Мистер Риккин, в мире есть многое, чего я не знаю и не понимаю. Но я умею правильно оценивать моих пациентов. Несомненно, есть одна причина, по которой вы… меня не убрали. Я взаимодействую с ним не как с коллегой, а как с субъектом исследования.
– И он об этом не подозревает, не так ли?
– Он знает, что я изучала его досье и что я тщательно веду мониторинг его состояния во время пребывания в «Анимусе» и после.
– И тем не менее вы сейчас разговариваете со мной. – Он поймал ее и, как удав, начал сжимать кольца. – Ну а что же вы скажете о врачебной тайне, доктор? Не считаете нужным ее хранить?
– Вы просили меня…
– …докладывать о результатах его работы и давать свои комментарии. И делать это как коллега по работе. И вы это делаете. И я, и орден вам благодарны за работу. Но нельзя сидеть на двух стульях одновременно, доктор Бибо.
Возникла пауза. Риккин ждал. Он знал великую силу терпения. И услышал, как женщина тихо сказала:
– Я верю в идеи и принципы ордена тамплиеров. Я также верю в то, что делает профессор Хэтэуэй. Я верю в его здравый ум и доброе сердце, и я вижу, как он погружается в симуляции с искренним желанием служить ордену и с таким же искренним желанием найти историческую правду. И не будете же вы, господин Риккин, утверждать, что между этими двумя желаниями существует непримиримое противоречие?
– Правда, как и красота, – спокойно произнес Риккин, – существует только в глазах смотрящего.
– Я дала клятву, – сказала Виктория. – Я поклялась защищать идеалы и принципы ордена. Никогда не разглашать наши секреты и то, чем в действительности мы занимаемся. Хранить все в тайне до конца моих дней, чего бы мне это ни стоило. – От сдерживаемого негодования голос ее звучал резко. – И Саймон ведет себя таким же образом. И никто из нас не собирается нарушать данную клятву. Даю вам слово, что я немедленно поставлю вас в известность, если почувствую в профессоре Хэтэуэе малейшие признаки колебания, и тогда поступайте так, как считаете нужным. Но до той поры и пока вы меня не отстранили, позвольте мне делать мою работу. Сэр.
От внимания Риккина не ускользнуло, что Бибо назвала Хэтэуэя по имени.
– Я хочу знать, как вернуть мечу его силу. Я хочу, чтобы его вновь можно было использовать. Не позволяйте Хэтэуэю заниматься ерундой. Надеюсь, я четко выразил свои пожелания. Мы продолжим наш приятный разговор, как только у вас будет что мне рассказать.
– Да, сэр.
Алан Риккин завершил разговор и откинулся на спинку сиденья. Нет величия и благородства на улицах Лондона, силы мысли и духа в парламенте и гениальных прозрений в искусстве. Вот к чему привели мир безудержные эксперименты с демократией. И ассасины трубят, что именно такой мир и должен существовать. Чтобы направлять человечество, нужна твердая рука – орден тамплиеров. Как и в былые времена, миром правят деньги и жажда власти, но в современном мире они редко сочетаются с глубиной видения и понимания.
Этим обладали создатели «Абстерго». Великие магистры прошлых веков. Во имя ордена Жак де Моле позволил предать свое тело огню.
В голове Риккина прозвучали слова, святые для любого из тамплиеров: «Клянешься ли ты защищать принципы нашего ордена и те ценности, что мы исповедуем?»
Как говорил Шекспир, «вот в этом-то и загвоздка».
Он взял телефон, ввел код и стал ждать ответа.
Это Омега, оставайтесь на связи.
Поступили новые данные.
Фаза 2 Омега-104 близка к завершению. Предлагаю отстранить и заменить исполнителя.
Риккин задумался. Это окончательно решит проблему… но может привлечь ненужное внимание.
Нет. Перемещения будет вполне достаточно.
Принято к сведению. Фаза 1 Омега-105 завершена. Ожидаем дальнейших инструкций.
Запускайте Фазу 2.
Риккин задумался, прежде чем ответить. Но на размышления у него не было времени.
УС в случае крайней необходимости.
Принято к сведению.
Текст исчез с экрана телефона. Риккин вздохнул и задумчиво похлопал ладонью по колену.
УС.
