– Символ Христа выпрыгивает из кустов, чтобы предупредить французов. Невероятно!
– Пока Жанна владела мечом, ее нельзя было остановить, – сказал Саймон. – И… думаю, я знаю, где она его потеряла.
– Знаете?
– Возникла идея. Если следовать логике, что она непобедима, пока ее рука сжимает меч Эдема, то место ее первого настоящего поражения и есть место, где она его потеряла. Но я не намерен отправляться туда прямо сейчас. Прежде я хочу увидеть момент коронации.
«Хочу увидеть ее счастливой и гордой тем, что она выполнила волю Бога, – подумал Саймон. – Пусть на короткий миг, но хочу увидеть ее в ореоле славы и благодарности, которые она заслужила, прежде чем жизнь станет для нее адом».
– И я хочу побывать на коронации, – поддержала его Виктория.
Туман начал рассеиваться, открывая высокий неф и строгие линии стрельчатых готических арок Реймсского собора, расцвеченных белыми пятнами дневного света и цветными бликами витражей.
Габриэль, сверкая доспехами и выпрямив по-военному спину, стоял не в окружении других солдат, а среди своей семьи. Ради такого случая Дюран Лаксарт покинул родной Домреми, получив письмо сына о том, что армия двинулась маршем к Реймсу. Прибыла почти вся семья Жанны – ее отец Жак, который так боялся, что его маленькая Жанетта «сбежала с солдатами», стоял рядом со своей супругой Изабель. На первый взгляд они казались странной парой: Изабель – открытая и дружелюбная, Жак – устрашающе высокий и широкоплечий, с копной черных как смоль волос. Но Габриэль, успевший хорошо с ними познакомиться еще в Домреми, знал, что у Жака большое и доброе сердце и Изабель в этом ему под стать. С ними рядом стояли братья Жанны, не было только сестры, Катрин; девушка была слишком юной и болезненной, чтобы выдержать такое опасное путешествие.
Двери собора со скрипом открылись, толпа разразилась радостными возгласами, когда четыре рыцаря верхом на боевых конях, позвякивая доспехами, въехали внутрь. Это были стражи мирры Хлодвига, которым совершалось помазание всех королей Франции с 496 года. Согласно легенде, мирру принесли в собор четыре ангела, посланные Богом. Габриэль от товарищей знал, что многие из ритуальных предметов похитили англичане, лишь вчера в спешке покинувшие город. Они прихватили с собой и епископа Пьера Кошона, бывшего ректора Парижского университета. Ритуальные предметы враг мог украсть, но он не смог увезти с собой собор и, как оказалось, святую мирру Хлодвига.
Габриэль старательно сдерживал улыбку, найдя глазами Жиля де Рэ. Молодому барону выпала честь быть одним из стражей мирры. Зная взрывной характер де Рэ, забавно было видеть его в роли ангела-стража.
После пропевания псалмов первого молитвенного часа под своды Реймсского собора вступил дофин.
Рядом с ним самое почетное место занимала Орлеанская дева.
«Жанна!» – непроизвольно вырвалось у Габриэля, чье сердце, казалось, вот-вот разорвется от радости и гордости, переполнявших его. В руках Жанна сжимала древко своего знамени, держалась прямо и оттого казалась высокой. Она старательно прятала улыбку, но ее лицо… оно светилось восторгом, на нем ясно читалось чувство исполненного божественного долга. Сияние ее лица превосходило яркостью дневной свет, лившийся в собор через окна, и пламя свечей, он был ярче всего на свете, и Габриэль не мог оторвать взгляда от этого сияния. Он понимал, что никогда не сможет оторвать от нее глаз, проживи он хоть сто лет; с этого момента ее образ навсегда запечатлен в его сердце, как и ее глаза – сапфирово-синие, излучающие глубинный божественный покой.
27
Анайя вынуждена была признать, что экскурсия, которую она устроила для Бена, чтобы ознакомить его с лондонским офисом «Абстерго», превратилась в занятное приключение. Кодари понравилось учить Бена ориентироваться среди дверей, коридоров, поворотов и лестниц. Оказалось, они были почти ровесниками. И как только она привыкла к его излишнему рвению, то поняла, что он очень сообразительный малый. И соображает он очень быстро, даже слишком. Анайя засадила его за разработку кода, надеясь, что он провозится с этим несколько часов, а она тем временем доделает свои дела. Но все, что она успела сделать, пока юный вундеркинд решал задачку, – это сходить за кофе.
– Тебе нужно научиться быть осторожным, иначе они будут сходить с ума от зависти, – предостерегла его Анайя.
– Что? Ты хочешь сказать, что он лучше тебя, Най? – тут же подал голос Эндрю, делая испуганное лицо.
– Ни в коем случае, – ответила Анайя. – Иначе в конце года его отправят в Монреаль вместо меня.
Бен ничем не выдал своего смущения, и только кончики его ушей слегка порозовели. «Умилительно», – подумала Анайя, улыбаясь и садясь рядом с Беном проверять выполненную им работу.
Она старалась сосредоточиться, но мысли то и дело возвращались к Саймону. Они договорились свести общение к минимуму, созваниваться только тогда, когда он или она узнают что-то новое.
Саймон обладал острым умом, даже, можно сказать, холодным и беспристрастным. Она знала, что он обучался приемам самообороны. Она знала, что он догадывается о темных делах ордена. И она знала, что ему, слава богу, никогда не приходилось применять эти приемы и он не был причастен к темным делам. А ей приходилось пользоваться приемами самообороны, и, если надо будет, она снова ими воспользуется. Саймон тоже сможет это сделать. Но она не знала, кто и чем ему угрожает, по правде говоря, ей не особо хотелось это выяснять.
Анайя переключила внимание на коды Бена.
– Ну вот, вундеркинд, – сказала она, – я и нашла у тебя ошибку.
Недоверчиво хмыкнув, Бен подкатил стул поближе.
– Могу поклясться, никакой ошибки я не сделал, – сказал он. Анайя ткнула пальцем в ошибку и вопросительно вздернула бровь. Бен рассмеялся. – Все, сдаюсь, вероятно, сделал, если она есть. Сама собой она не могла возникнуть.
– Ну что ж, начнем обучение сначала, – весело сказала Анайя, а Бен тяжело вздохнул.
– Почему мы пришли в «Снэкс», а не в «Бурю»? – спросила Виктория. – Не то чтобы я сильно против, но, вы же знаете, я люблю кофе.
«Потому что я не хочу, чтобы мне лишний раз напоминали, что по каким-то таинственным причинам Пола из „Бури“ убрали», – подумал Саймон, а вслух сказал:
– Потому что не хочу обсуждать конец жизненного пути Жанны. – И это было правдой.
– Может быть, легче будет обсудить это за кружкой пива? – спросила Виктория, но, похоже, черный юмор не был ее коньком.
– Бутылка скотча больше подойдет, – мрачно произнес Саймон. – Хорошо. Продолжим. – Они сидели на диване, планшет он поставил на кофейный столик так, чтобы им обоим было видно. – Если говорить кратко, как только Карла короновали, он сразу же пожелал все вопросы решать дипломатическим путем, а не силой оружия.
– Честно говоря, это не самый плохой вариант.
– Разумеется, неплохой, но только не в том случае, когда у тебя есть Жанна д’Арк с мечом Эдема, а люди, с которыми ты договариваешься, не хотят выполнять возложенных на них обязательств. – Саймон поморщился. – Мне не нравится в таком духе говорить о тамплиерах, но такова правда. В то время английское высшее дворянство либо состояло в ордене, либо пользовалось его поддержкой. С большой долей уверенности можно сказать, что Филипп Бургундский был тамплиером. Карл, как вы успели понять, был человеком слабовольным, и, естественно, тамплиеры использовали это в своих – наших – интересах. На определенном этапе сложилась совсем не святая троица – герцог Бургундский, Жорж де Ла Тремойль и Джон Ланкастерский, герцог Бедфорд, регент Франции от имени своего несовершеннолетнего племянника Генриха Шестого. Они плотно сотрудничали якобы в целях установления мира, но каждый раз каким-то образом получалось, что в выигрыше оказывались либо англичане, либо бургиньоны. Сразу после коронации Карла, – продолжал Саймон, – к нему явился герцог Бургундский. Филипп предложил двухнедельное перемирие: в течение этого времени Карл не будет атаковать Париж, а Филипп обещал отдать город по истечении этого срока. Разумеется, Филипп не планировал сдавать Париж, вместо этого он использовал это время для укрепления города.
