Если доживет.
29
Саймон с Викторией вернулись в зал «Анимуса», непринужденно обсуждая необходимость в данном историческом отрезке сконцентрировать внимание на ассасинах. Любой, кто мог бы их услышать, не нашел бы никакой крамолы в том, что они хотят продолжить изучение потока памяти Габриэля Лаксарта.
Саймону очень хотелось знать, почему ассасины потеряли интерес к Жанне и почему перестали ее защищать. Неужели все так банально просто – она лишилась меча Эдема и стала для них бесполезной? Или с тех пор, как Карл перестал использовать Жанну в соответствии с их целями и занялся малоэффективной дипломатией, которая если кому и шла на пользу, так только тамплиерам, они больше не заботились об отработавшем свое инструменте влияния?
В этом вопросе многое злило Саймона, и он хотел получить ясный и четкий ответ. «Я боюсь только одного – предательства», – словно молот, стучали в его голове слова Жанны.
Понедельник, 21 сентября 1429 г.
Жьен
В отделке комнаты преобладали камень и дерево, стулья стояли большие, богато украшенные, блюда, на которых подавался обед королю и членам его совета, серебряные. В окна лился свет осеннего солнца, и среди сидевших за столом не было ни одного счастливого лица.
Жанна еще не совсем оправилась от полученного ранения. Потеря меча и уход войск из-под стен Парижа по приказу Карла удручающе подействовали на ее настроение. Последние несколько дней она молчала, а если и говорила, то односложными сухими фразами.
Герцог Алансонский также имел вид злой и несчастный. Он был человеком невозмутимым и веселым, и Габриэлю было странно видеть его похожим на котел с кипящей смолой. Сам Габриэль присутствовал на обеде, чтобы «контролировать» Жанну на тот случай, если у нее после роскошного обеда совершенно испортится настроение или еще бог весть что с ней случится. Пятой персоной, приглашенной на обед, был Жорж де Ла Тремойль, который, казалось, съел столько, сколько Жанна, Габриэль и герцог Алансонский, вместе взятые.
Карл сидел во главе длинного стола, и по тому, как много внимания он уделял Жанне, Габриэль чувствовал, случится что-то плохое. Как только проворные и молчаливые слуги унесли блюда с остатками еды и массивная дверь за ними закрылась, король заговорил:
– Жанна, мы знаем о вашем разочаровании, кое вызвано тем, что мы остановили штурм Парижа и увели войска от его стен. И мы боимся, что еще больше вас разочаруем. Но пожалуйста, знайте, все, что мы делаем, мы делаем для блага Франции.
«Вид у него такой, будто он свято верит в то, что говорит», – подумал Габриэль. Было тяжело в последние дни думать о Карле без определенной доли презрения.
– Последние месяцы наша армия смело шла в атаки и одерживала победы. Освобожден Орлеан, очищены берега Луары и Реймс, где мы были коронованы. И мы благодарны.
– Но видимо, есть какое-то «но»! – выпалила Жанна, ее сапфирово-синие глаза потемнели.
– Но, – любезно продолжал король, – сейчас мы на дороге к миру, и нам не нужна регулярная многотысячная армия. – Он посмотрел на герцога Алансонского. – И мы больше не можем утруждать герцога необходимостью возглавлять эту огромную армию.
– Что? – выкрикнул герцог.
– Армия распущена, и вам, ваша светлость, следует вернуться домой, к жене, заняться своими делами, – сказал де Ла Тремойль и потянулся за яблоком. – А вы, Дева, не расстраивайтесь, для вас мы оставили небольшое поле для битв.
Габриэль недоверчиво посмотрел на короля, который милостиво улыбался, будто это не он своей благодарностью только что уничтожил Жанну, Габриэля и герцога Алансонского. Затем юноша перевел взгляд на де Ла Тремойля, в чьих маленьких жестоких глазах искрилось нечто похожее на насмешку.
– Нет, – тихо сказала Жанна, – вы этого не сделаете. Господь…
– …Он не был замечен у стен Парижа, – сказал небрежно де Ла Тремойль, впиваясь зубами в яблоко.
– Жанна, пожалуйста, поймите, – сказал король. – Мы знаем, что вы оплакивали погибших с обеих сторон. Без сомнений, мир – это то, чего вы хотите.
– Мы не добудем мира иначе, как наконечником копья, – сказала Орлеанская дева, и ее лицо на мгновение вспыхнуло знакомым светом.
Сердце у Габриэля сжалось, он вдруг осознал, как редко в последние месяцы видел лицо Жанны таким прекрасным.
– Если копье для рыцарского поединка – это то, о чем вы мечтаете, Жанна, то, как я уже сказал, у меня для вас припасено одно маленькое сражение, – сказал де Ла Тремойль. – Есть некий злодей, капитан Перрине Грессар, он наемник и состоит на постоянном жалованье у герцога Бургундского. Вам нужно осадить его крепость, захватить негодяя и представить его на суд короля. Мой сводный брат д’Альбре возглавит кампанию и…
И в эту минуту герцог Алансонский сделал такое, что Габриэль меньше всего от него ожидал. Он начал смеяться, громко, раскатисто, но при этом совершенно неискренне.
– Скажите, Тремойль, не тот ли самый это Перрине Грессар, который захватил вас в плен? – перестав смеяться, спросил герцог Алансонский. – И выкуп назначил такой, что дочиста опустошил вашу казну?
Тремойль сдвинул брови, его лицо налилось кровью и стало цвета яблока, которым он с таким аппетитом хрустел. На мгновение Габриэлю показалось, что Тремойля сейчас хватит удар.
– Это к делу не относится, – спокойно произнес король. – Важно то…
– …что помощь Жанны вам больше не нужна, – выпалил герцог Алансонский, поднимаясь. – И вы боитесь, что мы с ней можем представлять для вас угрозу, поэтому вам нужно нас разлучить.
Король и герцог Алансонский посмотрели друг другу прямо в глаза, и Габриэль решил, что стал свидетелем измены.
– Мы сожалеем, что расставание вас так опечалило, – произнес Карл ровным голосом, – но мы знаем, что, как только вы освободитесь от печали и раздражения, вы нас поймете. А пока мы хотим поговорить с Жанной наедине.
Герцог Алансонский продолжал стоять, и стоял он так долго, что улыбка короля дрогнула и исчезла. И только тогда герцог преувеличенно вежливо поклонился и вышел. Габриэль последовал за ним. Как только двери за ними закрылись, герцог Алансонский начал браниться так красочно, что Габриэль не смог удержаться от смеха.
– Жанна сейчас была бы так тобой недовольна, – сквозь смех еле выдавил из себя юноша.
Герцог Алансонский посмотрел на него, и Габриэль понял, что никогда не видел герцога таким бесконечно несчастным.
– Король все уничтожает. Все, чего мы достигли. Бургиньоны и англичане… – Он посмотрел вглубь коридора – убедиться, что их не подслушивают, и продолжил, понизив голос: – Тамплиеры играют на нем, как на флейте.
– Ты думаешь, за его спиной стоят тамплиеры? – Ужасная мысль поразила Габриэля, словно удар молнии. – Ты думаешь, они нашли ее меч?
– Не уверен, что его нашли ассасины, а если и так, то мне об этом ничего не известно. – И, подумав, герцог добавил: – В последнее время они мало что мне говорят.
