А командир группы сирийского спецназа продолжал вещать. Он обещал боевикам, сдавшимся в плен, не только жизнь, но и нормальное содержание, справедливый суд.
То, что он говорил, вызвало улыбку у российских офицеров. Но им надо было работать.
Валиев видел, как араб из группы боевиков попытался высунуться на улицу и тут же получил пулю. Капитан мысленно похвалил коллег. Молодцы, держат двор плотно.
Он взглянул на подчиненных и распорядился:
— Выходим на второй этаж. Все сразу. Кто-то из «духов» наверняка прикрывает вход в квартиру. Валим его и прорываемся в помещение. Там наемник и араб, оба ранены. Последнего отрабатываем, а вот наемника берем. Вопросы?
— Кто конкретно работает по входу? Кто по арабу, кто по наемнику? — спросил Герасин.
— Я же сказал, работаем все вместе. Цели распределим по обстановке. Нам неизвестно, кто из боевиков где будет находиться. От кого ближе, тот и действует.
— Понятно, — проговорил Стуров. — Ох и не люблю я эту работу по обстановке!
— А придется! — поставил точку Валиев. — Я первый, Герасин за мной, в замыкании Стуров. Помните о том, что у боевиков наверняка есть гранаты. Пошли!
Российские спецназовцы вышли на площадку, прижимаясь к стене, двинулись вниз и тут же попали в поле зрения лейтенанта Бреуна, занявшего позицию в проеме. Капитан вскинул автомат. Медлить нельзя, надо бить на опережение и поражение. Рановато, но так уж получилось.
Но вдруг произошло совершенно неожиданное. Наемник положил винтовку и показал пустые ладони. Он посмотрел назад, после чего встал, вышел на площадку и поднял руки уже от локтей.
Офицеры быстро сблизились с ним.
Валиев дернул наемника на себя, к ступеням, и тихо спросил по-английски:
— Кто таков?
— Лейтенант Райан Бреун. Командир группы. Я сдаюсь.
— Где остальные?
— Один местный, Давуд Наги. Он должен сейчас контролировать окно в спальне. Второй, сержант Лаурье, лежит в комнате, которая сразу за коридором. Он практически беспомощен.
— Почему решил сдаться?
— Я хочу жить.
— Тебя будут судить.
— У меня есть что рассказать русским спецслужбам. Думаю, наше сотрудничество окажется взаимовыгодным. Но говорить буду только со старшим офицером разведки в Хмеймиме.
— Пойдешь первым. Отвлечешь внимание своих товарищей. Что будешь говорить, неважно. Мы двинемся за тобой. Ты все понимаешь, лейтенант!
— Понимаю.
— А ты понимаешь, что предаешь подчиненных? — спросил Стуров.
— У меня нет другого выхода.
— Выход есть всегда. Ну да ладно. Пошел!
— Мне нужны гарантии, что вы доставите меня на русскую базу Хмеймим, минуя сирийцев.
— Слово офицера. Больше никаких гарантий дать не могу, — ответил Валиев.
Бреун кивнул и сказал:
— Этого достаточно. Значит, отвлечь Лаурье и Наги?
— Тех людей, которые находятся в помещении.
— Понял, — сказал лейтенант, поднял винтовку и прошел вперед.
Российские офицеры укрылись в коридоре.
— Ты почему пришел, лейтенант? — спросил Лаурье.
— В подъезде никого. Решил посмотреть, что у вас.
— У нас все по-прежнему.
— Оратор замолчал. Скоро асадовцы пойдут на штурм, — проговорил Наги.
— Ты даже не представляешь, Давуд, насколько скоро.
— Что? — Араб сощурился.
Бреун бросил винтовку и упал на пол.
В помещение ворвались Валиев, Герасин и Стуров. Капитан очередью срезал сирийского боевика. Герасин направил ствол автомата на Лаурье. Тот вздохнул и отвернулся, ожидая смерти. Но старший лейтенант не стал стрелять.
— Берем и этого, командир? — спросил он.
Бреун поднялся и заявил:
— Он не нужен. Толком ничего не знает, да и возни с ним много.
— Ах ты, сука, Бреун, продал! — воскликнул сержант.
— Заткнись, Лаурье!
Но американский лейтенант упустил из виду тот момент, что у французского сержанта был «кольт». Он совершил роковую ошибку, когда решил сдаться и не отобрал оружие у раненого сержанта.
Лаурье резко выбросил руку перед собой. Спецназовцы не успели ничего сделать, как грохнул выстрел, второй, третий.
Выстрелил и Герасин. Он попал в вооруженную руку, но было поздно. Сержант Лаурье выпустил две пули в голову Бреуна, а третью — себе в висок.
Когда рассеялся дым, Валиев чертыхнулся и заявил:
— Ну не твою ли мать? Зачем я послал этого урода сюда? — Он пнул ногой труп американца, еще дергающегося в конвульсиях.
— Да уж, — проговорил Герасин. — Лоханулись мы от всей души. Могли двух взять, а ни одного не заполучили.
— За двумя зайцами, как говорится, — добавил Стуров.
Офицеры обыскали тела боевиков и никаких документов, естественно, не нашли.
Валиев указал на труп лейтенанта и сказал:
— Это американец. Тот, который у стены, француз по фамилии Лаурье, третий, лежащий у окна, — араб. Сборная солянка.
— Из трупов.
— Американец заверил, что мог многое рассказать и быть полезным нашей разведке.
Стуров махнул рукой и заявил:
— Цену набивал. Ну что он мог такого знать? Обычный наемник, может, и офицер, но явно не старший. В руководство крупным формированием не входил, иначе не был бы здесь. Скорее всего, он и француз курировали небольшой отряд игиловцев. Сами воевали. Получили по мордам в Алеппо, двинулись в Идлиб и попали в Эль-Нугуре в засаду. Нет, не высокого полета птица. Он просто очень не хотел оказаться в руках сирийцев.
— Может быть. Ладно. По крайней мере, одну прорывавшуюся группу мы уничтожили. И то дело. — Валиев достал из кармана радиостанцию и вызвал капитана Тайфура:
— Латар, Я Бархан!
— Да, Бархан! — ответил командир группы.
— С боевиками вопрос закрыт.
— Отлично. Взяли кого-нибудь живым?
Валиев посмотрел на офицеров и ответил:
— Не получилось. Они грамотно организовали оборону.
— Мы слышали всего несколько выстрелов и одну очередь.
— Мы, по-твоему, должны были устроить целую канонаду? Сколько патронов потребовалось на боевиков, столько и израсходовали.
— Слышал, у них был один раненый.
— Был. Его мы и планировали взять, но вот беда, Латар, застрелился он.
— Надо вынести трупы и доставить их в штаб батальона. Там разберутся, что это были за персонажи.
