— Ты уверен, что ночью в Эль-Нугур не проникнет диверсионная группа противника? Ведь блокада будет частично снята.
— На такую наглость даже игиловцы не способны.
— Ты давно служишь?
— Полгода.
— Учился у нас?
— Так точно, оканчивал курсы при общевойсковом училище.
— Понятно. Диверсанты могут объявиться где и когда угодно. Тем более что в подвале этого дома находится большой склад боеприпасов. Так что неси службу серьезно. Или мне запросить замену твоего взвода группой капитана Тайфура?
Сирийский лейтенант обиженно надул губы и заявил:
— Зачем вы так, господин капитан? Мой взвод выполнит поставленную задачу.
— Сколько у тебя людей?
— Три отделения по восемь человек, итого двадцать четыре, я двадцать пятый.
— Механики-водители и пулеметчики, как я понимаю, останутся в машинах?
— Так точно!
— Значит, минус шесть человек. Итого восемнадцать бойцов. Получается по шестеро на подъезд, три смены по двое. Это нормально. Ладно, если что, связывайся с комбатом. Поответственней тут, лейтенант!
— Так точно!
— Да что ты заладил одно и то же?
— Так положено.
— Ты поговорку такую слышал? На «положено»…
Лейтенант улыбнулся и продолжил:
— Кое-что наложено. Не раз слышал в училище от русских курсантов и нашего взводного.
— Ну и будь попроще. По крайней мере, со мной. Солдат своих ты можешь муштровать, но не советую. На войне муштра не нужна. Тут надо уметь драться, а не шагать ровными шеренгами.
— Да, господин капитан.
— Какой бронетранспортер нам занять?
— Вы его увидите. Он должен был развернуться и встать напротив торца здания. Командир и механик-водитель внутри.
— Ну, бывай! Надеюсь, завтра увидимся.
— Конечно, увидимся.
— Не забудь, поответственней! Дело очень серьезное, лейтенант.
— Не беспокойтесь. Получите свой объект таким же, каким оставляете.
Саперы погрузились в бронетранспортер и вскоре были в лагере. Собак они завели в вольеры. Сержант Суриков принялся кормить их. Псы проголодались и съели положенную норму в считаные минуты. Но добавки им не полагалось. Потом ветеринарный фельдшер осмотрел собак.
Бани в батальоне не оказалось. Людям пришлось мыться в открытом уличном душе.
Затем все шло по стандартному распорядку дня. Подведение итогов, ужин, свободное время.
Саперы сильно устали. Они привели в порядок обмундирование, почистили оружие, поставили его в пирамиды, завалились на походные кровати и мигом уснули.
Ночью полковник Деби не позвонил.
Майор Адамсон сидел над картой в подвале дома номер шестнадцать по улице Шакуб. Рядом с ним устроились его заместитель капитан Джеймс Бакер и офицер по особым поручениям лейтенант Рамни.
В штабной отсек заглянул Карими и сказал:
— Извините, позвольте один вопрос.
— Спрашивай, — сказал Адамсон.
— Разрешите завтра в шесть часов утра похоронить отца.
— Почему в шесть, а не в восемь? — спросил, перебирая четки, Рамни.
— Еще прохладно будет. Относительно, конечно. Нам со старшим сыном придется рыть могилу. Других рабочих рук у нас нет.
— Жену привлеки, — с усмешкой проговорил Бакер. — Она у тебя здоровая как ослица.
— Ей и дочери надо будет готовить завтрак, кормить вас.
— Хорошо, — смилостивился Адамсон.
Держать покойника в подвале ему тоже не хотелось. Еще день, и трупный запах заполнит подвал. От него не избавиться.
— Ты сейчас пришли ко мне Вадига.
Марги насторожился и спросил:
— Зачем он вам?
— Не твое дело. Он нужен мне.
— Вы опять отправите его ночью в город?
— А если да, то что? Ты против?
— Там небезопасно.
— Это я решаю. Давай сына сюда и не лезь в наши дела.
— Слушаюсь! — сказал Карими и опустил голову.
— Помни, Марги: теперь ты заодно с нами. Обманув асадовцев, ты стал членом нашей группы. Что бы ни произошло дальше, они не простят тебе этого, — проговорил Рамни.
— Я понимаю.
— Это хорошо. Выполняй приказ и поторопи жену. Пора ужинать.
— Да, господин лейтенант. — Карими ушел.
Появился Вадиг и встал у брезентового полога.
— Ну и чего волком смотришь? — спросил Рамни. — Иди сюда.
Парень прошел внутрь и встал напротив стола, вокруг которого сидели офицеры.
— Ты чем-то недоволен? — продолжил Рамни. — Дедушку жалко? Или себя?
— Всех жалко. Дедушку, папу, маму, брата и сестру.
— Дед был не жилец, и ты это знал. А в том, что вы сидите в подвале, виноват твой отец.
— Чем же он виноват?
— Был бы настоящим мужчиной, пошел бы в отряды оппозиции. Сейчас ваша семья не ютилась бы в этом дерьмовом подвале, а жила бы нормально, имела бы все, что вам надо. Не исключено, что у вас уже был бы свой дом в Турции, на берегу моря. Ты не хлюпал бы здесь носом, а валялся бы с братом и сестрой на пляже.
— Что вы хотите?
Рамни поднялся, шагнул к парню, взял его за подбородок, рывком притянул к себе и спросил:
— Ты помнишь, как обманул военных, которые приходили сюда?
— Я молчал. Никого не обманывал.
— Твое молчание и есть обман. Ты теперь несешь точно такую же ответственность, как и мы. Тебе уже есть четырнадцать лет?
— Да.
— Если асадовцы узнают об обмане, то расстреляют тебя вместе с отцом.
— За что?
— Ты плохо соображаешь? Я же сказал, за обман.
— А вы нас отпустите, да?
— Нет!
Парень побледнел.
Рамни отпустил его подбородок, усмехнулся и сказал:
— Как мы можем отпустить вас, если вы у себя дома? Мы оставим всю вашу семью тут и уйдем. Но сперва сделаем то, что должны. Ты нам поможешь.
— А если я откажусь?
— Что? — Рамни вновь схватил парня за подбородок, сжал его. — Что ты сказал? Откажешься? Нет, дружок, ты этого не сделаешь. Иначе тебя, отца и все семейство расстреляем здесь мы. — Он оттолкнул подростка от себя. — Так что выполняй наши приказы.
— Что я должен сделать?
Слово взял Адамсон:
— Ты должен пойти к улице Телал. В тот самый полуразрушенный дом, который стоит напротив четырехэтажного уцелевшего. Двигаться надо осторожно, чтобы никто даже тени не увидел. Лучше будет, если ты не станешь заходить в само здание, а спрячешься где-нибудь в мусоре рядом. Сейчас это можно сделать. Мины и растяжки саперы сняли. Укроешься и посмотришь, что будет происходить у дома и в нем самом. Там должны быть солдаты. Считать умеешь?
