Стергиос смотрел ей вслед. Как она может быть такой холодной и бесчувственной? А ведь прошлой ночью была открытой и страстной.
— Что сказал твой отец?
Джоди остановилась.
— Он ничего не знает. Никто не знает. Ничего ему не говори.
— Почему?
Зачем ей скрывать это от Грегори? Неужели ее отец может не одобрить мужчину, с которым она связалась?
— Потому что… — Она замешкалась, румянец покрыл ее щеки. — Потому что… обычно ждут завершения первого триместра и только потом делятся такой новостью.
Что-то здесь было не так. Стергиос не верил ей.
— И на каком ты сроке?
Джоди схватила чемодан.
— На маленьком.
— Но ты знала, что беременна. Знала и все равно отдалась мне, — с отвращением произнес он. — Ты позволила мне…
— Стергиос, остановись.
Но он отказывался слушать ее. Она потеряла это право. Его охватил сильнейший гнев.
— Если бы ты не была беременна, я бы…
— Ты бы что? — спросила она, склонив голову набок и наблюдая, как его трясет от злости. — Не сдерживайся. Что бы ты сделал?
Ему хотелось разыскать отца ребенка и уничтожить его. Он молил, чтобы ее ребенок не унаследовал коварство матери. А Джоди он навсегда вычеркнет из своей жизни.
— Я рад, что ты беременна.
Джоди повернулась и посмотрела на него с опаской, как на дикое животное, готовое наброситься на нее.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я рад, что ты никогда не будешь носить под сердцем моего ребенка, — отчеканил Стергиос. — Я рад, что у моего ребенка будет не такая мать, как ты. Шлюха, обманщица и изгнанница.
Джоди побледнела:
— В таком случае хорошо, что ты не являешься отцом.
Она не отвечала на его оскорбления, а он не желал видеть, как блестят слезы в ее глазах. Ему требовались ответы.
— Мать моего ребенка будет…
— Чистой? — предложила Джоди. — Покладистой?
— Мои дети заслуживают хорошую мать. Женщину, которую они будут уважать и которой смогут доверять. Женщину, которой они могут гордиться.
Ее глаза потемнели.
— Прощай, Стергиос.
— Кто отец?! — крикнул он.
Она устало опустила плечи. А затем, словно приняв какое-то решение, потянулась к дверной ручке, как к спасательному кругу.
— Тебе достаточно знать, что это не ты.
Внезапно Стергиос бросился вперед и положил руку на дверь, чтобы Джоди не смогла ее открыть. Он хотел, чтобы она исчезла, и в то же время ему нужно было продлить ее наказание. Его мир рушился, а женщина, которая была всему причиной, спокойно уходила, даже не взглянув на него.
Джоди стояла, опустив голову.
— Вертолет прилетел. Пожалуйста, дай мне уйти.
— Что ты собираешься делать? Сохранишь ребенка? Она ужаснулась:
— А что ты мне предлагаешь? — Ее голос срывался. — Почему мне нельзя оставить ребенка? Потому что он не твой?
Неужели она считает его монстром?
— Меня тошнит от одного твоего вида. Убирайся! — приказал Стергиос. — Убирайся из моего дома. Убирайся к черту из моей жизни.
— Я это сделаю, Стергиос. Как можно быстрее.
Джоди откинулась на спинку кресла и посмотрела в окно. Она любила осень в Нью-Йорке, однако в последнее время почти не замечала алое с золотом убранство деревьев. Ей хотелось одного: впасть в спячку.
— Квартира выглядит точно так, как я запомнил.
Она взглянула на отца. Он сидел напротив и держался непринужденно.
Джоди не смогла скрыть удивление, когда отец позвонил ей утром и сказал, что хотел бы заехать.
— Здесь все так, как было при жизни твоей матери, — заметил Грегори.
— Я не готова к серьезным переменам, — пробормотала Джоди.
Она унаследовала пентхаус несколько месяцев назад, но так и не почувствовала себя здесь дома.
— Ты выглядишь бледной, — сказал Грегори Литтл, сделав глоток чаю. — Не заболела?
Нет, просто ее сердце было разбито, но она не собиралась рассказывать об этом отцу. Грегори был падок на сплетни, а Джоди не хотелось, чтобы новости дошли до Стергиоса. Никому не нужно знать, что она с трудом ест и спит. И не может ни на чем сосредоточиться. То ей казалось, что время летит слишком быстро, то оно тянулось невероятно мучительно. Как же это больно — любить безответно. Джоди часто ощущала себя нелюбимой и ненужной и уже решила, что привыкла к этому, но ненависть Стергиоса выбила ее из колеи.
— Я не могу прийти в себя с тех пор, как вернулась из Греции, — призналась она, взяв чашку. — В самолете летели больные. Должно быть, я заразилась.
— Тебе следует приобрести собственный самолет.
Губы Джоди дернулись в улыбке. Грегори Литтл привык к роскоши.
— Или, может быть, ты переживала из-за той технической проблемы с вертолетом? — продолжил он. — Такое очень редко случается.
Техническая проблема? Джоди с трудом вспомнила, что это ложная причина, объясняющая ее отсутствие на свадьбе.
— Я вовсе не переживала по этому поводу, — быстро ответила она. — Димос и Зоуи уже вернулись из свадебного путешествия?
— Да, Димос теперь вице-президент компании, но ему еще долго предстоит привыкать к новой должности, — заметил Грегори. — Он не умеет так же много работать, как Стергиос.
— А… Стергиос? — Она постаралась задать вопрос обыденным тоном, как будто не умирала от желания узнать хоть что-нибудь о нем. — Как он?
Грегори нахмурился:
— Маири обеспокоена. Он всегда был трудоголиком, но сейчас все обстоит гораздо хуже. Хотя теперь, когда союз между Антониу и Волакисами заключен, он вполне может отдохнуть.
Стергиос погрузился с головой в работу сразу после того, как она уехала. Осознание этого причинило ей боль.
— Вероятно, не надо говорить это, потому что еще не было официального объявления, — понизив голос, добавил Грегори, — но скоро состоится его помолвка.
Джоди почувствовала, как у нее внутри все оборвалось. Чашка и блюдце в ее руках задребезжали. Помолвка. Это слово эхом отдавалось в ее голове. Стергиос скоро будет помолвлен.
— Я удивлена. Стергиос не кажется мне мужчиной, готовым остепениться.
Он нашел кого-то особенного… Он принадлежит другой женщине… И собирается сделать эту женщину своей женой…
Джоди почувствовала горечь во рту.
— Весь прошлый год он обдумывал союз с семьей Диамантопулос, — не умолкал Грегори, не замечая состояния дочери.
