— Я отказываюсь давать показания, — заявил Глеб, едва успев опуститься на стул. — Имею право.
— Разумеется, — спокойно ответил Гуров. — Но на некоторые вопросы вам ответить все же придется. Ведь этот отказ мне нужно будет зафиксировать в протоколе. А протокол начинается с анкетных данных. Впрочем, вы, наверное, в курсе. Ведь вы, если не ошибаюсь, работаете в полиции.
— А вы откуда знаете? — с неподдельным изумлением взглянул на него Глеб.
— Знакомая ваша рассказала, — с самым простодушным видом сообщил полковник. — Не захотела, чтоб любимый за чужие проступки отвечал. Поведала со всей откровенностью, что ваше нехорошее по отношению ко мне поведение — это вовсе не результат личной инициативы, а плод дурного влияния со стороны вышестоящих начальников.
— Ну, она у меня еще узнает… — со злостью процедил сквозь зубы парень.
Глеб сделал зверское лицо и сквозь зубы пробормотал что-то нецензурное.
— Нехорошо отвечать на доброту и заботу такой агрессией. Ведь, по сути, Валентина оказала вам помощь. Из ее слов следует, что вы решились на такой неблаговидный поступок, как убийство полицейского, попав под влияние, а возможно, даже давление со стороны. Но если вы желаете отрицать это или вообще не захотите давать показания, у меня могут возникнуть и сомнения. Я могу подумать, что главный организатор покушения лично на меня, а также организатор убийства Андрея Тимашова, не кто иной, как именно вы.
— Какого еще Тимашова? — беспокойно заерзал на стуле Глеб. — Не знаю никакого Тимашова.
— Да ну? Неужели не знаете? Зачем же вам тогда понадобилось его убивать?
— Никого я не убивал! Что вы здесь ерунду городите?!
— Ерунду? Неужели? — жестко проговорил Гуров. — Значит, все было совсем не так? Значит, вы просто поспорили с друзьями о том, можно ли подменить банку с соусом в корзине ничего не подозревающей женщины, отправившейся в магазин за продуктами для мужа? Значит, это не вы подмешали в этот соус сильнодействующее лекарство, в объемах, десятикратно превышающих максимальные терапевтические дозы? Значит, не по вашей вине погиб человек, отведавший этой приправы, так ловко подсунутой вашей девушкой? Подсунутой вовсе не для того, чтобы убить, а просто для того, чтобы выиграть в споре.
Во время этой обличительной речи выражение лица Глеба заметно менялось, постепенно переходя от изумленного к беспомощному.
— Вот гад! — вполголоса проговорил он себе под нос.
— Кто гад? — тут же подхватил Гуров. — Ваш всесильный высокопоставленный Макс? Он? Он толкнул вас на эту авантюру? Он заставил провернуть бессмысленную на первый взгляд манипуляцию с соусом? Он велел заманить меня куда-нибудь в тихое место и там прикончить? Он это сделал? Или мне записать, что, согласно показаниям вашей подельницы, инициатором всех этих «досадных недоразумений» были именно вы?
Но настойчивые вопросы полковника Глеб слушал уже невнимательно. Слово «Макс», прозвучавшее в самом начале этой прочувствованной речи, настолько поразило его, что он буквально замер на стуле.
Напрасно Гуров ждал ответа на поставленные вопросы. Глеб настолько ушел в себя, что никак не реагировал на внешние раздражители.
— Так как же нам быть с показаниями вашей подруги? — проговорил Лев, подождав несколько минут.
— А?.. Что?.. — с трудом возвращаясь в реальную действительность, спросил Глеб. — Какой подруги? А, вы об этом… — Он тряхнул головой, будто сбрасывая наваждение, и, окончательно придя в себя, уже совсем другим тоном проговорил: — Что мне будет, если я расскажу?
— Снисхождение за добровольное сотрудничество, — ответил Гуров. — От ответственности за содеянное освободить не обещаю.
— Ясно. Ладно. Раз уж вы все равно знаете… А его уже взяли? — будто осененный догадкой, вдруг спросил он.
— Кого? — парировал Лев. — Мне неизвестно, с кем именно из тех, кого мы взяли, вы имели контакты.
Вопрос Глеба ясно давал понять, что «папу» своего он побаивается и не будет давать показания на него, если не убедится, что того тоже «закрыли» и он не сможет отомстить за предательство.
А именно для того, чтобы «закрыть» Крапивина, Гурову и нужны были показания Глеба. Он блефовал смело и уверенно, и, по-видимому, эта уверенность и явилась решающим фактором, заставившим Глеба начать говорить.
— Я контакты имел с разными людьми, — уклончиво произнес он. — У меня работа такая. Кто именно из них вас интересует?
— Меня интересует, с кем вы делились доходами от незаконного сбыта наркотических веществ, — жестко произнес Гуров. — Меня интересует, тот ли это самый человек, который заставил вас подменить банку с соусом и организовать покушение на меня. Или в этих двух случаях вы имели дело с разными людьми?
— Вот оно как, — вполголоса, будто про себя, проговорил Глеб. — Она, значит, и об этом рассказала. Сучка драная!
— Да нет, о наркотиках ваша девушка как раз говорить отказалась. Зря вы так плохо о ней думаете. Я ведь говорил, она лишь всеми силами старается вам помочь. Рассказывает только о тех эпизодах, где сами вы, по сути, явились орудием в чужих руках и не должны полностью нести всю ответственность. А по поводу наркотиков, это… это я узнал из других источников.
— Неужели Макс рассказал? — удивленно спросил Глеб. — Дела… Значит, и о том, как мы «подружились», вам тоже известно?
— Отчасти, — неопределенно ответил Гуров. — Вашу версию я тоже с интересом послушаю, но сначала о главном. Фамилия Макса?
— Максим Олегович Крапивин, — обреченно, будто бросаясь в омут с головой, произнес Глеб. — Работал в УБЭП, недавно, кажется, перевели с повышением. Даже странно, как это он попался.
— А вот поэтому и попался. Слишком уж бойко повышали его. Прямо как из рога изобилия поощрения сыпались. Даже странно казалось. А потом и выяснилось, что все это неспроста. По чужим головам человек шел. И с вашей помощью в том числе. Что там с этой банкой? Как он объяснил, почему вы должны подсунуть ее той женщине?
— Да никак не объяснил. Сказал, что нужно сделать, и все. Кровь из носу. А уж как и что, это, мол, я сам должен придумать. Показал фотографию бабы этой, сказал, что в таком-то магазине она регулярно затаривается. Все. Остальное — мои проблемы.
— Но сами для себя вы как-то определяли причины этой загадочной просьбы? Это ведь действительно немного странно.
— Думал, улику подбросить хотят, — ничуть не смущаясь, ответил Глеб. — Наркоту ведь по-разному прячут. Думал, у бабы этой сынок непутевый иди еще там кто, кого можно за такие дела привлечь. Ей в магазине подсунут незаметно, а найдут потом дома. Типа — хранили.
— То есть, если я вас правильно понял, в случае с этой банкой вы не предполагали, что речь может идти об умышленном убийстве?
— Да мне и в голову такое не приходило! — с чувством воскликнул Глеб, и было видно, что эмоции его совершенно искренни.
