– Вы бы меньше тратили на разъезды по заграницам, – зашипел пан Анджей, выпучивая круглые глаза, – тогда и денег оставалось бы больше.
– Господа, прошу вас, – поднял руки отец Павел.
– Не надо упрекать меня в том, в чем я не виноват! – не обращая внимания на святого отца, крикнул Андрей Данилович. – На свои поездки я трачу свои деньги, запомните: свои! А вы там отсиживаетесь, в своем сейме, и откупаетесь несерьезными суммами, в то время как нужны миллионы и миллионы…
– Кто это отсиживается? – закричал и пан Анджей, меча через стол разъяренные взоры в львовянина. – Вы знаете, сколько мы делаем, чтобы ваши трусливые политики решились на серьезные действия?
– Панове, немедленно прекратите, – приказала пани Барбара. – Среди вас дама, в конце концов.
Спор затих, хотя противники посматривали друг на друга с нескрываемой злобой.
– Я думаю, – сладко заговорил отец Павел, как ни в чем не бывало обсасывая перепелиную ножку, – вопрос денег будет решен очень скоро.
– Когда – скоро? – проворчал Андрей Данилович.
– Насколько мне известно, пани Оксана возвращается из Вашингтона не с пустыми руками. Ей обещана финансовая помощь в размере полутора миллиардов долларов. Разумеется, какая-то часть из этих денег пойдет на оплату восстания.
– Какая?
– Это решится самой пани Оксаной, – уклончиво сказал отец Павел. – Как известно, у нее много расходов. Акция ведь планируется не только во Львове, она должна охватить всю западную часть Украины.
– Но начнется-то она во Львове!
– Дай Бог, – поднял глаза к небу отец Павел.
Этот ответ явно не устроил львовянина, но он понял, что вопрос временно закрыт.
Помолчали.
– Пан Юзеф, когда прибудет эмиссар от наших европейских друзей? – спросил пан Анджей, старательно отводя глаза от сидевшего напротив него львовянина.
– Я думаю, завтра, – неторопливо уронил старик. – Или послезавтра.
– В Варшаве очень ждут сведения, которые он должен получить. Я обещал, что с этим проблем не возникнет.
– Ваши обещания будут исполнены. Успокойте Варшаву. Пусть немного подождут.
– Как прикажете, пан Юзеф, – несколько иронично поклонился пан Анджей.
Пани Барбара принялась разливать кофе. Пан Юзеф кофе не пил, для него в отдельном кувшинчике стояло холодное козье молоко. Отказался от кофе и отец Павел, он предпочитал чистую колодезную воду.
– Как настроения в Киеве, пан Антон? – обратился к Антону Кусю отец Павел.
– Разные, святой отец.
– Но жители Киева согласны, что в случае разделения Украины Киев отойдет к Западной части?
– Не все, к сожалению.
– Может, киевляне склоняются на сторону бело-голубых? – спросил ехидно Андрей Данилович.
– Киевляне – такие же люди, как все украинцы, – усмехнулся Кусь. – С какой стороны больше денег будет, туда они и склонятся.
– О чем я и говорю, – удовлетворенно подытожил львовянин, не удержавшись от сердитого взгляда в сторону варшавянина.
Тот дернул щекой, но промолчал.
Завтрак кончился. Первым поднялся из-за стола отец Павел, за ним – пан Юзеф. Постепенно разошлись все. Кто отправился в свою комнату, кто ушел совершать моцион. Только пан Анджей все никак не мог оторваться от кофе с печеньем, заедая сладким горьковатый осадок, оставшийся после дружеской беседы.
13 июня, Париж
Роман ехал на встречу с Мишелем, хмуро глядя перед собой. Бьющие в глаза красоты Парижа были ему сегодня не в радость. Казалось, что вся эта праздная, беззаботная толпа стремится выдавить его из себя, как чужеродный элемент.
Утро началось со звонка Дубинина. Уже то, что он позвонил сам, вопреки договоренности, не сулило ничего хорошего.
– Ты что там натворил? – обойдясь без приветствия, спросил подполковник.
В конце вопроса явственно читалось «твою мать», из чего Роман без труда понял, что Мишель уже успел позвонить и наябедничать.
– Ничего особенного, – подавляя зевок, заявил Роман.
– Можно подробнее про это «ничего особенного»?
Дубинин, несмотря на все свое самообладание, сдерживался с трудом. Роман покосился на спящую Марту и отправился для важного разговора на кухню.
– Морозов, не играй со мной в молчанку! – грозно сказал Дубинин.
– Да я не играю, – вздохнул Роман, плюхаясь на табурет и закуривая.
Голова побаливала, в теле легкости не наблюдалось. Да и откуда ей было взяться, если они с Мартой развлекались до рассвета, чередуя выпивку с изнуряющими порциями секса. Выносливость Марты границ не знала, не отставал, раззадорившись, и Роман, поэтому сил в конце концов хватило только на то, чтобы натянуть на себя одеяло и закрыть глаза. Думал, до десяти поспит, и все прекрасно восстановится. Но Дубинин позвонил в половине девятого, и, судя по его настрою, после разговора с ним будет уже не до сна.
– Ты что, спишь там?
– К сожалению, уже нет.
– Совсем обнаглел, – с каким-то даже изумлением произнес Дубинин. – Наворотил таких дел, и ему хоть бы хны.
– Ну при чем здесь твое «хны»? – устало возразил Роман. – Я переживаю.
Он вытащил из холодильника откупоренную бутылку вина, зубами достал пробку и немного отпил.
– Что ты переживаешь!? – закричал Дубинин. – Тебе было сказано – сделай все тихо. А ты? Что сделал ты?
– Я и сделал тихо, – возразил Роман, чувствуя, что от вина становится чуточку легче. – Никто ничего не видел, не слышал. Какие ко мне претензии?
– Претензии? – задохнулся Дубинин. – Ты практически провалил задание…
– Ничего я не провалил, – перебил его Роман. – Если Мишель все толково сделает, никаких помех для продолжения задания я не вижу. Наоборот, устранил тех, кто мог устранить меня. Расчистил дорогу. А ты меня в чем-то обвиняешь непонятном. Ты вообще за кого, подполковник?
– Ты или пьян в доску, или наглец, каких свет не видел, – уже спокойнее сказал Дубинин.
– Ни то, ни другое, – отпив из бутылки еще глоток, сказал Роман. – Просто я стремлюсь к справедливости.
– Ладно, – зловеще молвил Дубинин. – Насчет справедливости позже поговорим.
– Хорошо, – легко согласился Роман.
Ему даже стало жаль Дубинина. Каково-то придется бедному подполковнику предстать с докладом перед светлыми очами Слепцова?
– Хочешь, я сам все шефу доложу? – предложил он из самых добрых чувств.
– Морозов, не зарывайся.
– Я ведь как лучше…
– Будет как лучше, если ты бросишь дурить и начнешь относиться к делу со всей ответственностью.
