— Нечипоренко Игнатий Олегович, он же Нечитайло Охрим, он же Селиверстов Алексей Николаевич. Попал в окружение или перешел на сторону врага при невыясненных обстоятельствах. Завербован гестапо в октябре 1941 года. Проходил по немецким документам под псевдонимами Левченко, Инженер, Садовник. По непроверенным данным до февраля 1942 года проходил обучение в разведывательно-диверсионной школе в районе Люблина. С лета 1942 года активно использовался гестапо для засылки в партизанские отряды на территории Украины и Белоруссии, внедрялся в подпольные ячейки, а также для выявления подполья в лагерях военнопленных.
— Крепкий кадр, — констатировал Бессонов. — Он ведь наверняка оставлен здесь немцами для работы в нашем тылу.
— Намек понял, — недовольно пробурчал Васильев. — Но я и так сделал все, что мог. Разве что за руку его не успел поймать.
— Ладно тебе, — отмахнулся Бессонов и обратился к Воротникову. — А ведь интересно, что этот Нечипоренко объявился именно здесь, хотя наследил на большой территории. Значит, если его оставили немцы, тут что-то готовится. Кстати, с финалом его карьеры что связано?
— По нашим данным, Нечипоренко засылался в партизанский отряд «Мирон», действовавший в районе Ковель — Пинск. Отряд создавался перед отступлением наших частей из работников партийного и советского аппарата и инструкторов ОСОАВИАХИМа и до 1943 года вел активную борьбу с фашистами. Отряд был разгромлен осенью 1943 года после засылки в него Нечипоренко под видом советского офицера, бежавшего из концлагеря. Нечипоренко действительно провел три месяца в указанном им лагере и знал расположение бараков, фамилии и прозвища надзирателей, особенности содержания пленных и многое другое. Именно эти сведения и способствовали тому, что ему в отряде поверили.
— Кто-то выжил из отряда «Мирон»?
— Нет, погибли все. Выжившие есть из числа отправленных на Большую землю раненых, но это было еще до прихода в отряд Нечипоренко. Те свидетели показаний против него дать не смогут.
— Свидетелей он не оставлял, — проворчал Васильев.
— Это еще не все, — продолжал Воротников. — «Мирон» имел хорошую связь с другим отрядом — «Мститель». У них на счету несколько совместных успешных операций. Летом 43-го они даже базировались рядом, в Пинских лесах. Отряд «Мститель» также почти полностью погиб зимой прошлого года.
— Опять ни одного свидетеля? — спросил Васильев. — И снова след Нечипоренко?
— Мы проверяли, у нас есть все основания полагать, что расположение отряда было выдано немцам предателем. А если учесть, что «Мирон» погиб по вине Нечипоренко, то следом за ним та же участь могла постигнуть и второй отряд. Кстати, я сказал «почти» весь отряд…
— Почти? — чуть не подскочил на стуле Васильев. — Кто же выжил?
— Да, кто? — спросил Бессонов. — Это может быть важно для определения связей Нечипоренко.
— Вы его знаете. Это начальник Загорского отдела милиции майор Коваленко. Он чудом остался жив и то только потому, что в ту ночь находился на задании.
— И он был знаком с Нечипоренко? — тут же спросил Бессонов.
— Нет, на этот счет мы его уже допрашивали. Да и Нечипоренко к отряду «Мститель» отношения не имел. Мы полагали, что он его сдал гитлеровцам вместе с «Мироном», так сказать, в одной связке.
— А Коваленко местный?
— Да, он еще до войны был участковым милиционером в Житомирской области. Кстати, на хорошем счету, принципиальный. Ну а после освобождения этих районов его здесь и оставили. Потому что и людей знает, и местность ему знакома. Да и сотрудников не хватало, вот его и оставили в кадрах, хоть и без руки он. Оперативником трудно работать калеке, а он — руководитель, головой больше работать должен.
Глава 5
— Ну что, Боря? Не соскучился без меня? — Васильев вошел в кабинет и жестом отпустил конвойного.
— Куда вы все запропастились? — Якуба смотрел на московского капитана умоляющим взглядом. — Я не знал, что и думать.
— А что тебе переживать? — Васильев устало опустился на стул и потер ладонями лицо. — Нас не будет, другие придут, начнут с тобой работать. Без надзора не останешься, не переживай.
— Да я не об этом переживаю! — разозлился Якуба и стукнул себя кулаком по колену так, что сам сморщился.
— Я понял, — отозвался Васильев, скрывая улыбку. — Ладно, давай, на чем мы с тобой остановились в прошлый раз?
Вытащив из сейфа папку, капитан просмотрел несколько листов, взял чернильную ручку и сосредоточенно наморщил лоб. Якуба медленно, изо дня в день раскрывал секреты своего руководства, о которых знал. Парень был хитер, все сразу не рассказывал, выдавал порциями, чтобы интерес к нему не пропал. Интуитивно, наверное, понимал, что как только иссякнет к нему интерес у московских оперативников, передадут его старому унылому следователю, который за неделю подготовит все документы и отправит дело в суд. А там… Даже подумать страшно.
— Это было еще в апреле, — покусывая костяшки пальцев, хмуро рассказывал Якуба. — Да, в середине апреля было. Я стоял у дверей и следил, чтобы не вошел кто-нибудь посторонний. Там собрались почти все наши командиры из Ровенского района. На том совещании как раз говорили, что должен прибыть большой человек из-за линии фронта к нам сюда. Еще говорили…
— Не перескакивай, — строго перебил Якубу Васильев. — Что за человек из-за линии фронта должен прибыть, как зовут, с какой целью?
— Как зовут, я не слышал, может, и говорили там, но я не слышал. Кто-то, кто наши условия здесь знает, чуть ли не из местных, что ли, но в больших чинах в ОУН. Он должен был помочь в организации какой-то большой операции против советских, так они говорили. А что конкретно замышляют, я даже и близко не знаю. Хоть режьте.
— Ладно-ладно! Не зарывайся, — оборвал Якубу Васильев, сосредоточенно скрипя пером по бумаге. — Давай вспоминай, что об этой операции еще говорили. Может, сроки какие называли, места: город, село, район?
— Да, название слышал! — обрадовался Якуба тому, что вспомнил. — Они говорили, что наступит красный восход. Не в смысле, что восход на небе будет ярким, это у них название такое. Вроде как они с этим названием между собой в обсуждении играют. Да, операция «Красный Восход».
Васильев аккуратно положил ручку на подставку, посмотрел на испачканный чернилами палец и стал тереть его промокашкой. Якуба возбужденно покусывал губы и ерзал на стуле. Ему очень хотелось рассказать еще что-нибудь важное, но он действительно больше ничего не знал.
А может, паренек начал просто выдумывать, чтобы набить себе цену? Такое опасение у капитана тоже было. Потому в контрразведке принято перекрестно проверять все получаемые сведения, прежде чем делать выводы и строить на их основании прогнозы. Ошибка и легковерие могут стоить очень дорого.
— «Красный Восход», говоришь? — разглядывая свой испачканный палец, негромко повторил Васильев. — Кто это может подтвердить? Вот этот может?
