Ошеломленно вытаращившись, Стайлз медленно перевел взгляд с оружия на лицо его владельца, и сердце его едва не остановилось: он понял, что Лафолле может не колеблясь нажать на спуск.
– Адмирал Стайлз, – холодно сказала Хонор, – я долго терпела вашу трусость, некомпетентность и недисциплинированность вкупе с вызывающим поведением, но всякому терпению приходит конец. Вас неоднократно предупреждали о самых тяжких последствиях, но вы предпочли оставить предупреждения без внимания... Дело ваше. Время предупреждений истекло. Сейчас майор Лафолле препроводит вас под арест, где вы останетесь до тех пор, пока не будете переданы в руки королевского правосудия. Учитывая, что в вину вам будет вменено злостное неповиновение в военное время и в боевой обстановке, вы едва ли вправе рассчитывать на снисхождение.
Стайлз мгновенно осунулся, и лицо его, еще недавно пунцовое, обрело странный, болезненно-серый оттенок. Рассматривая его, как мог бы ученый рассматривать особенно отвратительную бациллу, Хонор выдержала паузу – на тот случай, если у него хватит глупости усугубить свое положение, выступив с протестом. Стайлз промолчал: похоже, он просто лишился дара речи.
– Выполняйте приказ, майор! – спокойно скомандовала Хонор.
Лафолле повел стволом вверх, приказывая арестованному подняться. Что тот и сделал – словно оружие было магическим жезлом, одарившим его способностью к левитации. А встретившись с гвардейцем взглядом, Стайлз судорожно сглотнул, ибо увидел в его глазах отвращение и презрение, выказывать которые раньше майору не позволяла дисциплина. В это мгновение Гарри Стайлз уразумел, что грейсонцу очень хочется получить предлог для применения оружия и ему, Стайлзу, следует сделать все возможное, чтобы у майора такого предлога не появилось.
– После вас, адмирал, – чуть ли не любезно сказал Лафолле, указывая стволом на дверь.
Стайлз, обведя помещение затравленным взглядом и убедившись, что поддержки ждать не от кого, волоча ноги, вышел из комнаты. Лафолле шел следом. Дверь за ними бесшумно закрылась.
– Прошу прощения за эту недостойную сцену, – сказала Хонор. – Наверное, мне следовало отреагировать раньше и не доводить дела до крайности.
– Не стоит извиняться, адмирал Харрингтон, – отозвался Хесус Рамирес, сделав акцент на ее звании. – На всех флотах Галактики можно встретить недоумков, которые ухитряются дослужиться до высоких чинов, и близко не соответствующих их убогим способностям.
– Может быть, – с вздохом кивнула Хонор.
По правде сказать, теперь, когда Лафолле увел Стайлза, она вспоминала случившееся не без стыда. Что бы ни говорил Рамирес, но ей следовало найти из ситуации лучший выход. Возможно, надо было еще раньше посадить Стайлза под домашний арест, но обойтись без публичного унижения. Более всего она боялась, что довела дело до открытого конфликта только потому, что подсознательно именно к этому и стремилась. А надо было просто держать его на коротком поводке!
Задумываться на этот счет не хотелось, потому что правда могла ей не понравиться.
Закрыв глаза, Хонор глубоко вздохнула и заставила себя выбросить Стайлза из головы. Конечно, ей еще придется заняться его судьбой, так или иначе, но спускать с рук последнюю выходку, да и многие предыдущие, нельзя, – так что его карьеру можно считать оконченной. Не исключено, что военная прокуратура, учитывая, что контр-адмирал провел немало времени в плену, предпочтет просто отправить его в отставку, но репутация его в любом случае будет разрушена окончательно. Но сейчас все это ерунда.
– Что бы мы ни думали о самом Стайлзе, нам все равно придется обсудить некоторые его аргументы, – сказала она, открыв глаза. – Оставляя «Крашнарк» здесь, я действительно лишаю нас возможности известить Альянс о нашем положении, и это при том, что мое право судить о неспособности командования снарядить спасательную экспедицию можно подвергнуть сомнению. Кроме того, на «Крашнарке» можно гарантированно и безопасно переправить в пространство Альянса две, а то и три тысячи человек.
– Позвольте, миледи? – сказал Соломон Маршан, подняв руку.
Хонор кивнула, и он продолжил:
– Позволю себе напомнить вам, миледи, что, каково бы ни было мнение адмирала Стайлза, вы являетесь вторым по рангу офицером Грейсонского флота, который в Альянсе уступает по мощи лишь Королевскому, а в данном секторе Галактики – Королевскому и Народному. Исходя из этого, ваше право судить о возможностях Альянса едва ли может вызвать сомнения.
Эти слова были встречены одобрительным гулом.
– Что до возможности вывезти с планеты две-три тысячи человек, то я хотел бы задать вопрос Синтии Гонсальвес. Скажите, сколько всего народу подлежит эвакуации?
– Триста девяносто две тысячи шестьсот пятьдесят один человек, – уверенно ответила Гонсальвес, которая, исполняя обязанности заместителя Стайлза, курировала работу по сверке списков заключенных. – На настоящий момент от сотрудничества с нами официально отказались двести семнадцать тысяч триста пятьдесят четыре человека: по большей части функционеры режима Законодателей. Но среди отказавшихся есть и бывшие военные, и даже военнопленные.
В последних словах прозвучало осуждение, и Рамирес заерзал в кресле.
– Их трудно винить, Синтия, – сказал он; его глубокий бас звучал удивительно мягко. – Многие из них пробыли здесь так долго, что лишились всякой надежды. Они не верят в наш успех и боятся репрессий со стороны «черноногих».
– Я это понимаю, сэр, – отозвалась Гонсальвес, – но понимание не никак не влияет на последствия такого решения и для них, и для нас.
– Вы правы, мэм, – снова взял слово Маршан, – но суть дела в другом. Адмирал Стайлз говорил о сорока процентах, но о сорока процентах находящихся на Стиксе! Ведь даже забив «Крашнарк» под завязку, мы сможем эвакуировать менее одного процента населения Аида.
– Но и это больше, чем ничего, Соломон, – спокойно указала Хонор.
– Тоже верно, – встрял МакКеон, – но мне кажется, вы или не понимаете, или не хотите понять, о чем, собственно, говорит Маршан.
Хонор посмотрела на него в упор, и он, криво улыбнувшись, пояснил:
– Вопрос не в том, как задержка с отправкой корабля скажется на возможности увезти отсюда восемь десятых процента узников, а скорее в том, оправдывает ли вызволение названных восьми десятых процента возникающий при этом риск не вызволить больше никого?
– Алистер прав, Хонор, – поддержал МакКеона Хесус Рамирес – Вопрос именно в этом, потому что свои сторонники наверняка найдутся и у той, и у другой точки зрения. Более того, и у тех, и у других будет своя правда: разница лишь в том, что для всех прочих вопрос остается сугубо теоретическим. Принимать решение и брать на себя ответственность за его последствия предстоит вам. Думайте и решайте, послать корабль за помощью или оставить в системе? Что сулит нам больше шансов на успех?
Хонор, ощущая молчаливую поддержку сидящего на плече Нимица, откинулась в кресле. Разумеется, она уже обдумала все возможные последствия обоих решений: в противном случае ей и в голову не пришло бы объявлять подчиненным о своих намерениях, так перепугавших Стайлза. Однако Маршан, МакКеон и Рамирес были правы: в непростой ситуации от нее ждали не «пожеланий» или «намерений», а твердого недвусмысленного решения. Плана, который они должны будут совместными усилиями осуществить... или погибнуть.
