Впрочем, Грейсон находился в безвыходном положении Наращивание вооруженных сил оголяло производственный сектор, и восполнить трудовые ресурсы можно было только одним способом – рационально использовать огромный трудовой потенциал женского населения. До вступления в Альянс такое решение представлялось немыслимым, зато теперь оно воспринималось просто как трудное... ну а пасовать перед трудностями грейсонцы не привыкли. Нехватку призывников для флота Грейсон компенсировал массовым введением на военных кораблях автоматики. На Мантикоре тоже неизбежно должны были прийти к такому решению, но оно все еще мучительно пробивалось через бесчисленные рогатки санкций и согласований бюро кораблестроения. («Наверное, – подумал Александер, – мы точно такие же „традиционалисты“, как грейсонцы... просто традиции у нас другие. Не менее глупые, просто другие») Вот и получается, что новшества, которые на Королевском флоте застряли на этапе испытаний – даже хуже, на этапе создания прототипа для проверки самой концепции, – на Грейсоне шли в дело с колес. Примером тому – готовый вот-вот сойти со стапелей «Ворона» супердредноут класса «Медуза», вернее, десять супердредноутов. Когда Гранд-адмирал Мэтьюс в красках живописал, как замечательно решают грейсонцы проблему нехватки персонала за счет введения автоматики и новейших технологий, он так увлекся, что даже не заметил многозначительного обмена взглядами между Александером и Капарелли.
«Мало того что они собираются ввести в строй наш собственный концепт на целый год раньше, чем способны мы, так они еще и обставили нас в оснащении новых бортов автоматикой! Господи, да что ж это делается?! – Губы Александера сложились в кривую усмешку. – Ну что ж, если по возвращении мы с Капарелли расскажем, насколько обогнал нас этот „примитивный, отсталый“ Грейсон, возможно, чиновники Бюро кораблестроения все-таки начнут шевелить своей коллективной задницей немножко шустрее и займутся постройкой наших собственных кораблей? Если, конечно, эти умники не додумаются до гениального решения дать грейсонцам испытать новый корабль в боевых условиях, а уж потом только вкладывать деньги в реализацию "радикальных, непроверенных и непродуманных новшеств!»
Хмыкнув, Александер напомнил себе, что он не лорд Адмиралтейства, а всего лишь казначей Звездного Королевства. Иными словами, лицо гражданское, штатское, а стало быть, должен заниматься своими делами, оставив военные вопросы в ведении Хэмиша и сэра Томаса.
Отпив еще чаю, он снова обвел взглядом зал. Как гостя мужского пола, явившегося на банкет без жены, его усадили за сугубо «мужской» стол, находившийся поблизости от трона Протектора. Его сосед, пожилой (скорее всего, он был моложе Александера; сказывалось отсутствие пролонга) генерал больше интересовался поданными на стол яствами, чем разговорами с иностранцем, чему гость в данных обстоятельствах был только рад. Они перекинулись несколькими вежливыми фразами, после чего – ко взаимному удовлетворению – занялись обедом, к слову, поистине великолепным. Восхитившись вкусом нескольких блюд подряд, Александер решил, что во время завтрашней встречи с Протектором Бенджамином попытается выпросить сборник рецептов его шеф-повара. Старший брат частенько подшучивал над младшим по поводу «эпикурейства», но лишь потому, что сам, во всяком случае в кулинарном отношении, являлся законченным варваром. Пусть Хэмиш, если ему угодно, довольствуется бифштексами с жареным картофелем – это не основание для того, чтобы Вильям отказывался от утонченных радостей жизни.
Мысленно хмыкнув, он покосился на брата. Графа Белой Гавани вместе с Гранд-адмиралом Мэтьюсом усадили за стол Протектора: столь высокой чести он удостоился как покоритель Масады. В настоящий момент Хэмиш, развернувшись всем телом, разговаривал с изумительно красивой женщиной, сидевшей между своим рослым мужем и Кэтрин Мэйхью. Обоим докторам Харрингтон Александера представили еще вчера. Его поразило, как могла такая крошечная женщина стать матерью леди Харрингтон, внушавшей уважение одной своей статью. А разговорившись с Алисон и оценив ее острый ум, Вилли поймал себя на том, что завидует удаче доктора Альфреда Харрингтона.
Недослышанная реплика генерала вернула внимание гостя к своему столу, однако не успел он попросить соседа повторить вопрос, как сквозь наполнявший зал негромкий гомон прорвался звон: кто-то постучал по бокалу вилкой или ложкой. Повернувшись, как и все присутствующие, на звук, он увидел, что Бенджамин Мэйхью поднялся на ноги. Протектор улыбнулся гостям, выдержал паузу, дождавшись тишины в зале, и прокашлялся.
– Милорды и леди, дамы и господа! – начал он непринужденным тоном человека, привычного к публичным выступлениям. – Я обещал вам «обед в неформальной обстановке» – иными словами, вы сможете спокойно поесть, не отвлекаясь на скучные речи.
Гости рассмеялись, и улыбка Протектора сделалась еще шире.
– И я сдержу свое обещание, – продолжил он, – докучать вам никто не посмеет. Однако у мне есть два объявления, которые, как мне кажется, уместно сделать именно сейчас.
Бенджамин снова выдержал паузу, и на лице его появилось более серьезное выражение.
– Во-первых, – сказал он, – Гранд-адмирал Мэтьюс доложил мне о намерении бюро кораблестроения дать нашему новейшему супердредноуту имя «Хонор Харрингтон», и мать леди Хонор, – он слегка поклонился, адресуясь к доктору Алисон, – только что дала на это свое согласие.
Зал разразился аплодисментами. Они все не стихали, наоборот, становились все громче. Александер увидел, как несколько гостей в форме встали, их примеру последовали другие офицеры, затем штатские, а всплеск аплодисментов превратился в настоящий шквал. Общее воодушевление передалось и Вильяму, поймавшему себя на том, что он тоже вскочил на ноги и отчаянно хлопает в ладоши. Однако за громом рукоплесканий Вильям ощутил не только воодушевление, в нем таились ярость и угроза, заставившие его встревожиться. Он понял, насколько точно предсказал Хэмиш реакцию этих людей на убийство Хонор Харрингтон.
Бенджамин дождался, когда стихнут аплодисменты и гости займут свои места, после чего снова улыбнулся. Несмотря на только что потрясшую зал бурю эмоций, улыбка его казалось почти лукавой.
– Вы поторопились с овациями, – сказал он, покачав головой, – и не дали мне договорить. В противном случае вам уже было бы известно содержание моего второго объявления. Вчера утром леди Алисон Харрингтон сообщила моей старшей жене, что они с мужем ждут ребенка!
Эта простая фраза породила гробовую тишину, в которой и звук упавшей булавки произвел бы эффект удара молота о наковальню. Протектор кивнул и очень серьезно заключил:
– Завтра я официально уведомлю Конклав Землевладельцев о том, что Ключ леди Харрингтон и заботу о подданных ее лена унаследует ребенок, в котором течет та же кровь, что текла в ее жилах!
И тут Александер понял, что недавние аплодисменты лишь показались ему громовыми. Разразившийся гром заглушил бы и шум бушующего океана. Тем временем Алисон Харрингтон, зардевшись то ли от возбуждения, то ли от смущения, по просьбе Протектора встала, чтобы ликующий зал мог ее видеть.
Когда по прошествии целой вечности овации стихли, внимание Александера привлек стоявший у стола Протектора сероглазый мужчина, выглядевший непривычно молодо (по меркам Грейсона) для человека, облаченного в адмиральский мундир.
