Уже 11 июня 1776 года Екатерина II писала герцогине Вюртембергской: «Государыня сестра! Так как выбор великого князя, моего сына, вполне соответствует моим желаниям, то зависит лишь от согласия Вашего Высочества осчастливить его. Получите признание от своей старшей дочери, что ее сердце на это согласно, и будьте уверены, что эта принцесса будет разделять с сыном моим чувства моего сердца, что друг перед другом мы будем заботиться о ее счастии. С этими-то чувствами и чувствами глубочайшего уважения я всегда буду пребывать, Вашего Высочества добрая кузина Екатерина».
Со своей невестой принцессой Вюртембергской великий князь Павел Петрович встретился в Берлине, куда прибыл в июне 1776 года в сопровождении генерал-фельдмаршала П. А. Румянцева. Русские и прусские газеты того времени подробно описывали, в частности, церемониал въезда великого князя в прусскую столицу. Впереди ехали двадцать четыре почтальона, играя на рожках, за ними шли разные чины при полном параде, потом следовал отряд прусской армии и, наконец, ехал цесаревич Павел Петрович с принцем Генрихом в богатой карете, запряженной восемью лошадьми. В других каретах находилась великокняжеская свита: фельдмаршал П. Н. Румянцев, Н. И. Салтыков, князь Куракин и другие. По дороге гостей встречали стоявшие в строю полки, процессия сопровождалась пушечными залпами. Шестьдесят красивых девиц поднесли цесаревичу венок из роз, нарциссов и миртов.
Доротея, зная об увлечениях цесаревича, завела с ним разговор о геометрии и на следующий день описывала сына Екатерины II своей подруге, госпоже Оберкирх, в самых лестных выражениях и признавалась ей, что «любит его до безумия!».
Позже, когда принцесса Доротея прибыла в Петербург, Павел писал 2 августа 1776 года матери своей невесты, герцогине Вюртембергской: «Ваше Высочество! Извещаю Вас о благополучном прибытии к нам принцессы, Вашей дочери, о полноте моего счастья и о радости всех и каждого.
Она имеет дарование и талант обвораживать и интересовать всех, я испытал это на самом себе.
Мать моя любит ее уже выше всякого выражения, я ее обожаю, а народ принимает ее с единодушным одобрением. Счастие свое я получил из Ваших рук, и Вас я должен благодарить за него. Примите чувства моей благодарности, поверьте, что они искренни и что я ими проникнут».
После принятия православия принцесса Доротея Вюртембергская стала великой княгиней Марией Федоровной. 15 сентября 1776 года был опубликован Манифест по поводу их обручения. Молодые августейшие супруги жили в любви и согласии, став впоследствии основоположниками генеалогической ветви династии Романовых в Росси. Семья великого князя Павла Петровича быстро увеличивалась.
12 декабря 1777 года Мария Федоровна родила первенца-сына. По желанию императрицы при крещении ему дали имя святого Александра Невского. Екатерина II, извещая Фридриха Гримма о рождении внука, радостно писала ему: «Я бьюсь об заклад, что вы вовсе не знаете того господина Александра, о котором я буду вам говорить. Это вовсе не Александр Великий, а очень маленький Александр, который родился 12-го этого месяца в десять и три четверти утра. Все это, конечно, значит, что у великой княжны только что родился сын, который в честь святого Александра Невского получил торжественное имя Александра II которого я зову господином Александром. Но, Боже мой, что выйдет из мальчугана? Я утешаю себя тем, что имя оказывает влияние на того, кто его носит; а это имя знаменитого…» 20 декабря того же года в Манифесте говорилось: «Божиею милостию Мы Екатерина вторая императрица и самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая, объявляем всенародно:
При должном благодарении Господу Богу за благополучное разрешение от бремени нашей любезной невестки Ея Императорского Величества Великой Княгини, и дарование их императорским Высочеством первородного сына, а нам внука Александра Павловича, что учинился во 12 день сего декабря, определяем писать во всех делах в Государстве Нашем по приличеству до сего касающихся: Его Императорским Величеством Великим Князем Александром Павловичем; и сие наше определение повелеваем публиковать во всем нашем государстве, дабы везде по оному исполняемо было. Екатерина».
Через полтора года, 27 апреля 1779-го, в Царском Селе появился на свет еще один внук Екатерины II — Константин. Появление на свет второго внука Екатерины по тогдашнему обычаю приветствовали стихами и, естественно, торжествами. Потемкин, устроив на своей даче в честь новорожденного блестящий праздник, сделал легкий намек на приготовленную Константину судьбу. Фаворит российской самодержицы знал, что и когда говорить. Дело в том, что еще до рождения второго сына Павла у Екатерины II в ее пылком воображении зародился так называемый греческий проект. Суть его заключалась в том, чтобы изгнать турок из Европы, овладеть Константинополем и, восстановив там древний престол восточно-римских или византийских императоров, посадить на него одного из великих князей русского императорского дома. Именно по инициативе царствующей бабушки великому князю дали имя в честь первого основателя Константинополя. Это имя носил и последний греческий император из дома Палеологов. Лорд Мельсбюрн, английский посланник в Петербурге, сообщал в Лондон о том, что Екатерина II после рождения Константина стала часто говорить в ближайшем окружении о возведении второго внука на престол византийских императоров. Мысль о том, чтобы сделать второго сына Павла Петровича монархом греческого народа, не покидала императрицу и в последующие годы.
После рождения Александра II Константина Павел имел, по выражению Екатерины, «вереницу» из шести дочерей и еще двух сыновей — Николая и Михаила. «Я бесконечно больше люблю мальчиков, чем девочек», — говорила мать Павла. Плодовитость второй жены великого князя вызывала у императрицы удивление и восхищение. «Действительно, — говорила она Марии Федоровне, — вы мастерица производить на свет детей». Частые роды, по-видимому, не ухудшали здоровья супруги Павла.
Когда великая княгиня «подносила» своей свекрови внучку, она получала денежный подарок — чек на 30 000 рублей в государственном казначействе.
Августейшая бабушка
Императрица полагала, что дети Павла и Марии Федоровны принадлежат не им, а государству, поэтому не считалась с правами родителей. С рождением внуков умудренная жизненным опытом Екатерина считала себя, еще более чем раньше, способной быть главной наставницей обоих будущих императоров. Поэтому императрица удалила Александра II Константина от их родителей, с которыми решительно не сходилась во взглядах по вопросам воспитания детей. Оба мальчика постоянно жили при бабушке, а Павел Петрович и Мария Федоровна приезжали из Гатчины к своим сыновьям один-два раза в неделю.
Александр был маленьким кумиром Екатерины II и ее Двора. Мальчики не любили игрушек и всему предпочитали книжки и легкие учебные занятия. Императрица, стремясь привить любимым внукам хорошие вкусы, сама составила для них «Бабушкину азбуку», а также сама сочиняла для них сказки. Екатерина делала это из-за убеждения, что детская литература плохая и не удовлетворяет интересов молодого поколения.
Русская самодержица, находившаяся под влиянием выдающихся европейских писателей, придавала огромное значение воспитанию детей. В частности, по вопросам воспитания Александра она постоянно советовалась с Гриммом, о чем свидетельствует ее непрерывная переписка с ним. Вот что она писала, например, когда сыну Павла Петровича исполнилось чуть больше одного года: «Что касается будущего венценосца, я намерена держаться с ним одного плана: воспитывать его как можно проще; теперь ухаживают за его телом, не стесняя тела ни швами, ни теплом, ни холодом и ничем чопорным. Он делает, что хочет, но у него отнимают куклу, если он дурно с нею обращается. Зато, так как он всегда весел, то исполняет все, что от него требуют; он очень здоров, силен и крепок, и почти гол; он начинает ходить и говорить. После семи лет мы пойдем дальше, но я буду очень заботиться, чтобы из него не сделали хорошенькой куклы, потому что не люблю их».
