— Что ты, Мария! — отпирался Габриель. — Это для правдоподобия. Пойми, только в журналах для мужчин, которые у вас здесь листают клиенты, все женщины с большой упругой грудью и торчащими сосками. Но это не литература!
— Нет, Габо, я не согласна с тем, что в книжках герои должны быть непривлекательными. Ты в кино давно не был? Сходи, посмотри «Любовь и смерть», там такие женщины! А бюст у меня, как ты видишь, ещё ого-го! Но это про меня — она обещает Хосе привести заводного медвежонка, а ты прекрасно знаешь, что я собираю медвежат.
По совету того же «учёного каталонца» Виньеса в конце апреля 1950 года хохмачи из «Пещеры» начали выпускать литературный еженедельник «Хроника». Главным редактором стал Альфонсо, ответственным секретарём и художником — Габриель. В «Хронике» печатались статьи, рецензии, обзоры современной литературы, беседы с писателями, переводные с французского и английского языков рассказы. Для нас «Хроника» знаменательна тем, что наряду с газетой «Эль Эральдо», в которой за 1950 год было опубликовано более полутора сотен материалов Гарсиа Маркеса, послужила как бы предтечей и стартовой площадкой его будущим великим произведениям. С начала июня стали публиковаться фрагменты романа «Дом» как отдельные рассказы с «говорящими» ныне названиями: «Дом семьи Буэндиа», «Дочь полковника», «Сын полковника», «Возвращение Меме», а также оригинальные законченные рассказы: «Глаза голубой собаки», «Женщина, которая приходила в шесть», «Ночь, когда хозяйничали выпи» — рассказ-метафора, основанная на поверье, что выпи выклёвывают глаза тем, кто подражает их крику.
Рассказ «Женщина, которая приходила в шесть» — это аргумент в споре с Альфонсо по поводу того, может ли Габо или не может сочинять детективные истории. Маркес вспомнил, как их друг художник Обрегон пытался найти натурщицу для картины. Друзья стали ему помогать и вскоре нашли фактурную проститутку, согласившуюся позировать голой. Попросив Обрегона написать от её имени письмо моряку в Бристоль, она пообещала, что на другой день придёт, но — исчезла. В определённом смысле рассказ можно назвать и ремейком рассказа Хемингуэя «Убийцы».
Основой рассказа «Ночь, когда хозяйничали выпи», вызвавшего восторг у самых предвзятых ценителей, стало (как, впрочем, и многих рассказов) одно из посещений борделя «У чёрной Эуфемии». Конечно же друзей влекли туда прежде всего девочки, как бывалые, так и свеженькие (по очереди «снимая пробу» с новых девиц, они таким образом снова и снова «братались»). Хотя Фуэнмайор будет утверждать, что наведывались не к «жалким существам, которых в постель с мужчинами заставлял ложиться голод», а для того, чтобы купить бутылку рома за тринадцать песо и посмотреть, как американские моряки бродят по борделю меж обитавших там выпей, будто потеряли своих партнёрш и готовы потанцевать с краснопёрыми болотными птицами. Как-то раз Маркес там задремал, а Альфонсо растолкал его и сказал: «Гляди, чтобы выпи не выклевали тебе глаза!» А существует еще и поверье, что выпи ослепляют детей, принимая их глаза за рыб. И Габо выскочил из борделя, помчался в редакцию и написал рассказ о посещении борделя тремя приятелями с выклеванными выпями глазами. Написал просто так, чтобы заполнить пустое место в «Хронике». Рассказ вышел гениальный.
Отпраздновав с друзьями Рождество, написав десяток очерков впрок, получив в редакции авансом шестьсот песо, Маркес уехал в Картахену, куда к тому времени перебралась его семья. Новогодним подарком стал мебельный гарнитур, который он купил для родительского дома.
Он надеялся восстановиться в университете, на чём настаивал отец, но узнал, что окончательно отчислен. В ответ на его заявление ректор показал журнал посещаемости, в который Габриель долго уныло смотрел. «Студент Гарсиа Маркес очень часто пропускал лекции, — пишет литературовед Жак Гилар в исследовании жизни и творчества писателя. — На третьем курсе он тридцать семь раз пропустил занятия по гражданскому праву и двадцать одну лекцию по испанскому и индейскому праву, не посещал семинары. Провалившись на трёх экзаменах, Гарсиа Маркес был исключён с третьего курса, но узнал об этом лишь четырнадцать месяцев спустя, вернувшись из Барранкильи в Картахену».
Дома отец устроил разнос. Габриель Элихио кричал, что сын — ничтожество, негодяй, что он, отец, всю жизнь его тащил, содержал и надеялся на то, что Габо станет путным, состоятельным человеком, а не нищим репортёришкой захудалой газетёнки, где платят гроши, но даже их репортёришка тратит на выпивку и шлюх. Сын оправдывался, но отец требовал, чтобы он забирал свою паршивую мебель или деньги за неё и убирался из дома, в дармоедах нужды нет.
— Щелкопёр! Борзописец! Ты так и не понял, что надо овладеть профессией, которая нужна людям: инженер, архитектор, связист, врач, фармацевт!
Мать (было это вскоре после их совместной поездки в Аракатаку, о которой речь пойдёт ниже) пыталась заступиться, говорила, что её подруги слезами обливаются над рассказами Габито. Но Габриель Элихио был неумолим:
— Ты такой же фанфарон и фантазёр, как твой дед! Тоже мне, вояка! Он только и жил прошлым! А что, спрашивается, они добились в той «Тысячедневной войне»?!
Крикнув матери, что очень её любит, саданув дверью, Габриель ушёл из дома. Четырнадцать лет они с отцом не разговаривали. Но отец всё-таки помогал, в частности, по блату устроил в контору переписчиком населения — появляться на работе можно было лишь в дни зарплаты.
Жил Габо у друзей, в борделе мадам Матильды «Койки напрокат», иногда ночевал на письменном столе в редакции «Эль Универсаль», в которой снова стал публиковаться, продолжая сотрудничать и с барранкильским «Эль Эральдо» и писать для «Хроники», но всё реже. Подрабатывал учителем испанского в колледже.
Мадам Матильда познакомила Габриеля с другим своим клиентом — коммерсантом Гильермо Давила, который оказался поклонником Маркеса, и ради интереса неожиданно предложил финансировать газету, но с условием, что Габриель станет её главным редактором. Название газете дали странное — «Компримидо», что можно перевести лишь приблизительно: «Спрессованная» или «Таблетка». Сам Гильермо стал директором-администратором восьмиполосной, форматом в двадцать четыре дюйма газеты, выходившей тиражом пятьсот экземпляров и обходившейся коммерсанту в двадцать восемь песо без учёта гонораров главного редактора и единственного автора Гарсиа Маркеса (который их так ни разу и не получил).
«„Компримидо“, — гласила передовица первого номера, увидевшего свет 18 сентября 1951 года, — одна из самых маленьких газет на свете. Но питаем надежды, что скоро она станет большой и заметной. Что даёт нам право надеяться? Плачевное состояние колумбийской журналистики. Дефицит бумаги, утлая реклама, мизерные тиражи сыграют нам на руку — малоформатная газета будет иметь успех! Мы приветствуем конкурентов и всю нацию и берём обязательство ежедневно отправлять обществу срочные телеграммы-молнии».
Но пафоса и запала хватило ненадолго — через шесть дней газета прекратила выходить.
Вскоре состоялось то путешествие Гарсиа Маркеса, которое и много лет спустя, уже на исходе восьмого десятка подводя итоги, он назвал «главным событием своей творческой и жизни вообще».
