— Сколько ты за неё хочешь? — пытал Ари. — Пять миллионов? Десять? Считай, они уже у тебя в кармане, старик!
Баттиста противился.
— Локти же будешь кусать…
Третьего сентября один из папарацци сделал в миланском ресторане «Рандеву» фотоснимок нежно обнимающихся в танце Марии и Аристотеля — и продал его во все газеты, в одночасье разбогатев. Чуть позже их сфотографировали целующимися в лобби-баре отеля «Принсипе Савойя»…
«Мой разрыв с мужем был уже давно предрешён, — заявила Мария журналистам. — Это решение окончательное. Отныне моим импресарио буду я сама. А круиз на „Кристине“ оказался простым совпадением. С Онассисом мы давние друзья, он поклонник моего таланта. К тому же он является и моим деловым партнёром. Я получила приглашение в оперный театр Монте-Карло, а также предложение сняться в фильме».
«Я надеюсь, — заявил Менегини, — что, оформив официально наш разрыв, мы останемся с Марией в добрых отношениях. Я не держу зла на Марию, которая честно мне во всём призналась. Но я не прощаю Онассиса, нарушившего священные у древних греков законы гостеприимства».
Сам Онассис упивался очередной победой. «Естественно, я польщён тем, что такая женщина, как Мария Каллас, влюбилась в меня! — говорил он репортёрам. — А кто не был бы польщён?»
Мария отменяла концерты, съёмки на телевидении… Эльза Максвелл, будто воспользовавшись смятением чувств своей пассии, организовала в прессе травлю Марии: писала, что она повела себя как обыкновенная греческая проститутка, что песня её спета в буквальном и переносном смысле слова. (В Далласе Мария пела в «Лючии ди Ламмермур» и в сцене безумия героини ей не удалась финальная ми-бемоль — после чего певица устроила истерику.)
В сентябре Мария и Аристотель вновь совершили круиз на «Кристине О.». Бурный роман. Жаркие греческие ночи. Поистине божественная страсть.
«Возможно, — писал музыкальный критик Антонио Гирингелли, — Каллас в последние годы совместной жизни с Менегини испытывала определённую сексуальную фрустрацию. Вернувшись к нормальной жизни, она не могла уже всю себя без остатка отдавать искусству».
Мария переехала к Онассису, и их роман продолжился на Лазурном Берегу. Она теперь почти всё время жила на «Кристине О.» — чаще в одиночестве, так как Аристотель летал по миру, заключая многомиллионные сделки.
2
Черчилль и Онассис.
…За особые заслуги Уинстона Черчилля перед Британией и всем человечеством король Георг VI хотел удостоить его почётного рыцарского титула, но Черчилль, полагавший, что принятие им звания рыцаря будет воспринято как конец его политической карьеры, отказался от высокой чести. Оставаясь в палате общин в качестве лидера оппозиции, Черчилль призывал к укреплению обороны страны и предостерегал Запад от растущей угрозы коммунизма. 5 марта 1946 года в городе Фултон (штат Миссури, США) Черчилль выступил с речью «Мускулы мира», в которой говорил о необходимости создания в рамках Организации Объединённых Наций вооружённых сил и образования военно-политического союза Великобритании и США, направленного против СССР и коммунистических стран с целью предотвращения новой войны и сохранения свободы и демократии.
Слова о том, что «на Европу опустился железный занавес», в СССР были восприняты как объявление Западом холодной войны. В августе в Цюрихе Черчилль произнёс речь «Пробудись, Европа!», призвав к единству европейские страны — победителей и побеждённых. В 1951 году консерваторы вновь пришли к власти, и 77-летний Уинстон Черчилль получил пост премьер-министра. В апреле 1953-го он принял из рук королевы Англии Елизаветы орден Подвязки — высшую награду Британии — и удостоился рыцарского титула, став сэром Уинстоном Черчиллем. В конце того же 1953 года Черчилль был награждён Нобелевской премией в области литературы «за высокое мастерство в историческом и биографическом жанрах и за выдающиеся достижения в ораторском искусстве».
Многих поражала феноменальная работоспособность Черчилля — он мог работать круглые сутки. Объяснялось это умением восстанавливать силы с помощью сна: чувствуя признаки усталости, он уединялся и мгновенно засыпал, не более чем на 15–20 минут (в зависимости от данной себе установки: вспомним Штирлица у Юлиана Семёнова, для которого Черчилль всю жизнь был кладезем цитат).
Кстати, писатель был лично знаком с Аристотелем Онассисом.
— Какой он был? — пытал я Юлиана Семёновича в его новой квартире в Доме на набережной, когда он лежал с высокой температурой от какого-то загадочного азиатского вируса, но уже собираясь ночью отправиться в командировку в Аргентину, Уругвай и Боливию («не с „краснокожей паспортиной“ в кармане, разумеется»). — Правда ли, что с большим чувством юмора был? Правда, что пират?
— Разный, неоднозначный он был! — рассказывал Юлиан Семёнович. — С юмором всё в порядке — не помню, чтобы мы сидели с ним за столом молча, он всё время шутил, каламбурил, анекдоты рассказывал… Смеялся всё время, надо мной подшучивал… Но я бы такому палец в рот не положил, как говаривали пикейные жилеты у Ильфа и Петрова. И в карты с таким играть не сел бы. Память у него была феноменальная, притом по гамбургскому счёту. Чем дольше я живу на этом свете, тем больше понимаю: память — главное не только для разведчика-нелегала, но и для крупного бизнесмена. Он вообще ничего никогда не забывал, особенно плохого. Он же Козерог по знаку зодиака — а они злопамятны. И удачлив он был почти всю свою жизнь просто фантастически — даже и в том, что ты считаешь пиратством!..
В апреле 1955 года восьмидесятилетний Черчилль ушёл в отставку, но сохранил за собой место в палате общин. После ухода с поста премьер-министра Черчилль много времени посвящал путешествиям (в основном на «Кристине О.»), живописи и литературному творчеству: в 1956–1958 годах вышла в свет четырёхтомная «История англоязычных народов», которую он начал писать ещё в 1930-е годы. Вообще надо сказать, что для Черчилля истинным счастьем, по его собственному признанию, было «сидеть солнечным утром за своим столом, имея четыре часа непрерывного покоя, ручку и массу белой бумаги».
В 1960 году в Кембриджском университете Уинстон Черчилль основал Черчилль-колледж. В 1963-м, почти в день убийства президента Джона Ф. Кеннеди, стал почётным гражданином США.
— Мне нравится этот остроумный малый, — говорил Черчилль об Онассисе. — Никогда не знаешь, какой фортель он выкинет, какой шутки от него ждать. С ним не соскучишься.
(Он имел в виду подписи Онассиса под стомиллионными контрактами, которые через некоторое время таинственным образом исчезали с бумаги, будто их и в помине не было, — но об этих весёлых шутках расскажем чуть позже.)
3
На «Кристине О.» Черчилль путешествовал, как правило, со своей супругой Клементиной (которой, по слухам, никогда не изменял). Она рассказывала весёлой компании, что муж перенёс тяжёлый инфаркт, апоплексический удар и не мог разговаривать, поэтому она была вынуждена поехать в Стокгольм за Нобелевской премией вместо него.
На «бис» рассказывала, как однажды в отеле — шли трудные затяжные переговоры — Черчилль только что принял ванну и в его дверь постучал Рузвельт. Черчилль крикнул: «Войдите!» Когда Рузвельт вошёл, Черчилль встал, при этом полотенце, которым он обернулся после ванны, упало. Стоя совершенно голым перед изумлённым президентом, Черчилль произнёс: «Как видите, от президента Соединённых Штатов Америки мне нечего скрывать». В день своего 75-летия Черчилль сказал: «Я готов встретиться с Творцом. Другое дело, готов ли Творец к такому испытанию, как встреча со мной». В день восьмидесятилетия, в 1954-м, молодой фотокорреспондент, которого прислали к Черчиллю, сказал, что будет рад сфотографировать его в день столетнего юбилея, на что Черчилль ответил: «Молодой человек, вы выглядите вполне здоровым. Так что почему бы и нет?»
