Тарелочка неслась прямо к Джанет. Пальцы девочки уже почти коснулись диска, но тут прямо перед ней взвилось в воздух кремово-серое пятно, и Того, перехвативший тарелочку в самый последний миг, с победным кличем пустился наутек, преследуемый шестью детьми (двумя девочками и четырьмя древесными котятами) и тремя взрослыми котами. Восторженный человеческий визг и веселое кошачье чириканье. Веселый смех, и человеческий и кошачий, звенел над лужайкой. Хонор расслышала за спиной басовитый смешок одного из своих гостей.
Обернувшись, она увидела, что Бенджамин Мэйхью укоризненно качает головой.
— Это все из-за вас, знаете ли, — сказал он, кивком указав на клубок маленьких дьяволят, перекатывающийся по лужайкам Харрингтон-хауса, опустошая цветочные клумбы.
— В чем моя вина? В том, что я привезла котов?
— И в этом тоже. Но хуже всего — эти ваши летающие тарелочки, — прорычал Мэйхью. — Особенно в сочетании с девочками. Они заполонили всю планету. Теперь жизнь доброго грейсонца не будет стоить и цента, если ему вздумается прогуляться по Центральному парку Остин-сити, когда дети не заперты в школе.
— Все претензии к Нимицу. Он просто шалеет от этой игры.
— Ой ли? А кого же это я видел такого шумного, кто учил запускать эту вертушку и Рэйчел, и Джанет, и Терезу, и Хонор? По-моему, это было как раз перед тем, как вы вернулись на Мантикору. Припоминаю, это была какая-то женщина… рослая и с одной рукой. А в этом году она вернулась — ровно под Рождество — и подарила каждой из девочек собственную летающую тарелочку.
— Ума не приложу, кого вы имеете в виду, — с достоинством отозвалась Хонор. — Здесь какая-то ошибка: насколько мне помнится, на Грейсоне вообще нет высоких женщин.
— Никакой ошибки! Одну я знаю точно, и знаю, что она первейшая смутьянка и безобразница, которой не было со дня прибытия. От одного этого зрелища…
Протектор снова махнул в сторону лужайки. Две его старшие дочери с большим трудом загнали Того в угол — и все их старания привели лишь к тому, что под самым их носом Того аккуратно перепасовал тарелочку Фаррагуту.
— … многих наших консерваторов хватил бы апоплексический удар. Почему здесь нет лорда Мюллера! Став свидетелем столь наглого надругательства над святыми устоями, он бы наверняка удалился отсюда ногами вперед. Из гостей да прямиком в свежую могилу.
Гости рассмеялись.
— Бесстыжие вы люди, вам бы только хихикать, — фыркнул Бенджамин. — А вот мне как Протектору и сеньору ленного владения Мюллеров пришлось бы оплакивать его безвременную кончину. И возиться с завещанием. Вот жалость-то.
Последние слова уже мало походили на шутку, и кое-кто из гостей непроизвольно скривился. «В чем-то они правы», — подумала Хонор, посматривая через лужайку. На той стороне, в тени за легким столиком сидели жены Протектора, Элейн и Кэтрин. Старшая жена возилась с первым сыном Бенджамина, Бернардом Раулем, ставшим теперь наследником Меча вместо Майкла, брата Протектора (как говорили, к великому облегчению Майкла). Элейн читала вслух Хонор и Александре Мэйхью. Александра, будучи двадцати одного месяца отроду, спокойно лежала в колыбельке, слушая журчание маминого голоса, а вот семилетняя крестница Хонор Харрингтон явно предпочла бы не выслушивать всякие разности, а носиться по поляне вместе с бандой летающей тарелочки. Увы, излишняя прыть лишила ее этого удовольствия: на сломанную руку был наложен тугой лубок. Достижения медицины и юношеская способность к быстрому заживлению сделали переломы совсем не опасными, однако все консерваторы планеты пришли в ужас, узнав, что младшая дочь Меча сломала руку, пытаясь залезть на самое высокое дерево, какое нашлось в саду Дворца Протектора.
«Вот еще одно происшествие, которое запросто можно приписать моему дурному влиянию», — сухо подумала леди Харрингтон, вспоминая, как Мюллер, ни разу не высказавшись напрямик, исподволь пытался навести общество именно на эту мысль. Слегка нахмурившись, Хонор обернулась к Бенджамину: ее не покидало ощущение, будто с именем Мюллера в сознании Протектора связано нечто куда более мрачное и серьезное, чем обычное упрямство замшелого ретрограда. Но обсуждать эту тему, во всяком случае с ней, Бенджамин не желал. Почему — оставалось лишь гадать.
— Может, мы все тут и бесстыжие язычники, сэр, — сказала контр-адмирал Грейсонского космического флота Харриет Бенсон-Десуи, — но узнали планету достаточно хорошо, чтобы понимать: Мюллер не вправе говорить за весь народ.
Собравшиеся на террасе дружно закивали.
— Ни за весь, ни даже за большинство, — согласился Бенджамин. — Но, судя по результатам опросов, сторонников у него немало.
— Если ваша светлость позволит высказаться «неверному», я не стал бы придавать этим опросам столь уж большое значение, — вступил вице-адмирал Альфредо Ю, бывший хевенит, затем первый флаг-капитан Хонор Харрингтон, а ныне первый заместитель командующего гвардейским флотом Протектора. А фактически командующим, ибо формально эту должность занимала все та же леди Харрингтон, обремененная различными обязанностями сразу в двух мирах. Кроме того, должность эта оказалась важнее, чем предполагалось поначалу, ибо, кроме кораблей Елисейского флота Бенджамин и Уэсли Мэтьюс вознамерились передать Ю еще и эскадру супердредноутов: три уже проходили ходовые испытания, а два вот-вот должны были сойти со стапелей. Кроме того, верфи Звездного Королевства уже заканчивали подготовку на заказ для пополнения гвардии двух носителей ЛАК.
— Не знаю, Альфредо, — вздохнула коммодор Синтия Гонсальвес. — По всему выходит, что оппозиция серьезно настроена увеличить свое представительство в нижней палате. В новостях прошлой недели говорилось о двенадцати местах.
— Теперь толкуют уже о четырнадцати, — поправил капитан Уорнер Кэслет. — Но мне эти данные кажутся преувеличенными. Вся информация идет через недельные опросы Кантора, а его контора, как бы они там ни отбрехивались, куплена Мюллером с потрохами. Даже если они используют достоверные данные, их прогнозы по поводу успеха оппозиции как-то чересчур оптимистичны.
— И совершенно не сходятся с реальными цифрами, — фыркнула Сьюзен Филипс. — По-моему, кто-то хорошо платит за то, чтобы их циферки все время держались на нужном уровне. Но избирателей обрабатывают по полной программе. Не могу только сообразить, чего именно они добиваются: то ли воодушевить своих сторонников, то ли добиться разочарования противников — убедить наших вовсе не ходить на участки, чтобы отнять голоса у правительства.
— Кажется, вы, ребята, — задумчиво заметил Бенджамин, — чересчур пристально интересуетесь здешней внутренней политикой.
— Ваша светлость, — пожал плечами Ю, — многие из нас своими глазами видели, как в наших родных мирах правительства рушились или, наоборот, возносились к вершинам власти лишь потому, что лидеры долистов и Законодатели располагали прекрасно управляемой «избирательной машиной», поставлявшей им «честно отданные» голоса. Наш живой интерес к политическому процессу вполне понятен. Те, кто однажды уже потерял родину, решительно не хотят повторения этого опыта. Ну а уроженцы Народной Республики, испытавшие все прелести диктата власти на своей шкуре, готовы защищать подлинную свободу слова и свободные выборы, как никто другой.
