— Ну, это ты загнул! Тогда птички станут слишком велики, чтобы быть эффективным корабельным оружием.
— Ладно, пусть не корабельным. Но они могут использовать мощные пусковые платформы для выстраивания обороны звездных систем. А еще могут наделать простеньких и дешевых платформ на один выстрел; таких, что их буксировку будут осуществлять эсминцы и легкие крейсера. Даже если такие устройства не превзойдут количеством обычные подвески, залп все равно получится вполне серьезным. Пойми, я вовсе не говорю, что в техническом отношении они готовы потягаться с нами на равных. Просто хочу подчеркнуть, что флагман или тактик хевов, сумевший оптимально использовать то, чем он уже располагает, может причинить нам существенный ущерб как бы хороши мы не были. Или какими бы себя не считали.
— Пожалуй, ты прав, — неохотно согласился Эшфорд. — И это особенно опасно, поскольку они могут позволить себе большие потери.
— Да… на данный момент. Правда, с появлением новых образцов ситуация может несколько…
Люк тренажерного отсека сдвинулся, и Тремэйн, повернувшись к входу, замолк на полуслове. А потом просиял, увидев светловолосого богатыря с обветренным лицом.
— Старшина! — воскликнул коммандер, устремляясь навстречу вошедшему.
Тот с деланной важностью указал на новенький знак в петлице.
— О, черт, прошу прощения, старший уоррент-офицер
[10]
Харкнесс! — извинился Тремэйн с столь же деланным смущением и в конечном счете оказался в медвежьих объятиях старого сослуживца.
Эшфорд смотрел на них с некоторым недоумением: разница в чинах была слишком велика, а демонстративное панибратство не относилось к числу флотских традиций. Но потом он узнал вошедшего, и недоумение испарилось.
Когда сослуживцы разжали объятия, на уоррент-офицерском мундире стала видна малиново-бело-голубая лента парламентской медали «За Доблесть», спутать которую нельзя было ни с чем. Да и самого этого человека следовало узнать с первого взгляда: его суровое, обветренное лицо появилось на всех экранах, как только журналисты выяснили первые подробности уничтожения «Цепеша».
— Капитан Эшфорд, — повернулся к нему Тремэйн, позвольте представить, это…
— Старший уоррент-офицер сэр Горацио Харкнесс, я полагаю, — закончил за него Эшфорд.
Харкнесс вытянулся по стойке «смирно» и собрался было отдать честь, но капитан опередил его. Согласии традиции, кавалеру медали «За Доблесть» отдавали честь первыми даже адмиралы, если сами не были удостоены такой же награды.
— Рад познакомиться с вами, сэр Горацио, — сказал капитан, когда Харкнесс козырнул в ответ. — Не стану распространяться о причинах — думаю, вам уже надоело слышать одно и то же, — но, помимо всего прочего, у меня имеется небольшая личная просьба.
— Личная, сэр? — осторожно осведомился Харкнесс.
Эшфорд усмехнулся.
— И совсем небольшая, сэр Горацио. Дело в том что некоторое время назад кто-то подсадил в компьютеры моих ЛАКов маленький программный сюрприз. Думаю, это произошло с санкции руководства: по мнению присутствующего здесь коммандера Тремэйна, оно, это самое руководство, настроено готовить нас ко всякого рода неожиданностям. Но тот же самый Тремэйн напомнил, что беда не приходит одна, и мне пришло в голову, что такого рода сюрпризы могут посыпаться один за другим. Ну а поскольку вы, как я слышал, на этих делах собаку съели…
Он умолк, и Харкнесс усмехнулся.
— Вообще-то, сэр, это не самая удачная идея. Я ведь вроде как зарекся заниматься хакерством, а командование в обмен закрыло глаза на некоторые мои проделки с базой данных бюро кадрового состава, парочкой файлов генеральной прокуратуры да еще и… Впрочем, не в этом суть. А в том, что я обещал больше не заниматься такими фокусами.
— Но у меня есть серьезные основания просить вас об этом, — настойчиво сказал Эшфорд.
— Это как пить дать, сэр, — хмыкнул Харкнесс. — Вы хотите избавить себя от неприятностей.
— Не без того, — усмехнулся Эшфорд, но выражение его лица тут же сделалось серьезным. — Правда, как объяснил мне уже не раз упомянутый Тремэйн, такого рода сюрпризы есть форма обучения, и лучше, если их преподнесут свои, чем хевы. Но в этом случае формой обучения можно считать и выявление всех и всяческих сюрпризов.
— В этом что-то есть, старшина… то есть я хотел сказать, старший уоррент-офицер Харкнесс, — вмешался Тремэйн.
— Да валяйте по старинке, — пожал плечами Харкнесс. — А раз считаете, что капитану надо пособить, я попробую. Если, конечно, у вас нет возражений.
— У меня? — удивился Тремэйн. — А я тут при чем?
— Так ведь дело-то какое: выходит, что вы опять мой начальник. Я направлен к вам старшим бортинженером. Должность, правда, вроде как офицерская, но в кадрах, надо думать, решили, что раз уж я приглядывал за вами столько времени, мы можем поскрипеть вместе и еще чуток. Ежели вы, конечно, не против.
— Я? Против?! — Тремэйн покачал головой и хлопнул Харкнесса по плечу. — Я что, похож на сумасшедшего?
Харкнесс ухмыльнулся и открыл было рот, но Тремэйн торопливо воскликнул:
— Отставить! На последний вопрос не отвечайте. Отвечу сам: я не против. О лучшем инженере нельзя и мечтать.
— Ладно, — благодушно сказал старший бортинженер, старший уоррент-офицер и кавалер медали «За Доблесть» сэр Горацио Харкнесс. — Вот, глядишь, и послужим вместе. — Он помолчал, а потом добавил: — До первого патруля.
Глава 11
Хонор была настолько погружена в работу с документами, что когда в двери ее кабинета на Высших тактических курсах постучались, она этого не услышала и подняла голову лишь на тихое покашливание.
— К вам коммандер Ярувальская, мэм, — сказал МакГиннес тоном, приберегаемым для тех случаев, когда его своенравная подопечная заслуживала упрека.
Харрингтон прыснула, и в глазах стюарда сверкнул огонек, но он смотрел на нее со всей возможной серьезностью, и она, подыгрывая, ответила ему таким же взглядом.
— Хорошо, Мак. Пригласи ее.
— Минуточку, мэм, — отозвался МакГиннес и, подойдя к ее заваленному чипами, дисками и бумагами столу, убрал на поднос остатки ланча: липкую на вид чашку из-под какао, корочку от лимонного пирога, опустошенную на две трети миску с сельдереем и пустую кружку из-под пива. А заодно с деловитой ловкостью привел в некое подобие порядка папки, собрал разбросанные тут и там диски, расправил цветы на маленьком столике, проверил насест Нимица и Саманты, присмотрелся к мундиру Хонор и, заметив на левом плече пушинку, легонько ее сдул.
