Едва коснувшись ногами земли, Марина расхрабрилась и, наконец, смогла заговорить свободно:
– Максим, я под впечатлением! Я раньше никогда не встречала человека, способного сновидеть со мной на равных и, тем более, так же мастерски перемещаться в астрале. А твой полёт… Я поражена. Такое даже мне не под силу!
Видя её нескрываемую очарованность мною, я осмелел. Дотронувшись рукой до нежной, разрумянившейся щеки, я неожиданно для самого себя поцеловал девушку в губы.
Сначала Марина вела себя неотзывчиво, и я подумал, что, наверное, зря позволил себе этот шаг. Но потом она вдруг ответила на мой поцелуй. Чувственно сплетаясь со мной языком, она подалась вперёд и прижалась грудью к моей груди, а я заключил её в свои объятья, сомкнув вокруг неё одновременно и руки, и крылья.
– Я тебя люблю! – с жаром выдохнул я, как только смог оторваться от её горько-сладких губ.
– Нет, – она отскочила от меня, словно мои слова её обожгли, а в следующий момент снова попыталась убежать. – Пожалуйста, не говори так!
– Куда ты? – я удержал девушку за руку. – Ты же теперь знаешь, я где угодно тебя найду. И буду преследовать, пока ты мне всё не объяснишь!
Поняв, что, несмотря на звучавшую в моём голосе самоиронию, я не шучу, она вновь повернулась ко мне и с грустью пояснила:
– Не надо, Макс, меня нельзя любить. Это смертельно опасно.
– Смертельно опасно для кого? – уточнил я.
Тоже мне, напугала, – добавил я про себя. – Только что я без раздумий прыгнул за тобой с семидесятиметровой высоты, неужели ты ещё сомневаешься в моей решимости?..
– Именно твоя решимость меня и пугает! Это трудно объяснить, поэтому просто поверь мне – нам запрещено быть вместе.
– Ну вот, опять забыл, что ты умеешь слышать мысли, – я улыбнулся. – И кто же нам запретил?
– Извини, я не могу тебе рассказать. Возможно, однажды ты сам всё увидишь. Только, пожалуйста, умоляю, больше не ходи за мной, хорошо? Я не думала, что ты в меня влюбишься, просто хотела предупредить об опасности…
– 7:02?
– Да, будь осторожен и ни в коем случае никого не слушай.
– Договорились.
– Прости меня, если сможешь. Прощай!
Невооружённым глазом было видно, что она не хотела покидать меня. Заставляла себя из последних сил, движимая одной только ей известными, тайными мотивами. В подтверждение моей догадки она напоследок, едва ощутимо, дотронулась указательным пальцем до моей нижней губы и стыдливо отвела взгляд, а потом, мерцая золотистыми искрами, растаяла в утреннем тумане.
Знаете, на этот раз я спокойно её отпустил. Почему-то я был уверен, что это не конец, что мы ещё обязательно встретимся.
Так, как она меня целовала, не целуют безразличных.
* * *
Стоя перед своим телом, я испытывал к нему противоречивые чувства. Оно смотрелось довольно жалко по сравнению со мной настоящим. Я был значительно больше: выше и шире. У меня были крылья… Конечно, мне не хотелось терять их и снова становиться этим беспомощным Максимом – кровью и плотью, набитой костями. Однако я сделал это умышленно. Я словно костюм натянул на себя свою оболочку, понимая, что без меня она не справится.
После моего долгого отсутствия мозг не сразу признал законного хозяина. Я ощущал, как по рукам и ногам, вибрируя, проходят электрические импульсы, но управлять ими у меня пока не получалось. Тяжесть сковала всё моё существо, крылья скромно сложились за спиной, «клетка» захлопнулась. Теперь я не мог ни взлететь душой, ни пошевелиться телом.
Говорят, сонный паралич после астрального выхода длится не дольше сорока секунд. Что ж, оставалось только ждать…
Глава 8. Все бабы – ведьмы
С утра, хлопнув дверью своей квартиры, я не стал вызывать лифт, а вприпрыжку поскакал вниз по ступенькам. Настроение у меня было замечательным. На душе пели соловьи, щёки горели, глаза тоже – я был на седьмом небе от захватывающего дух чувства любви. Беспечно, как маленький ребёнок, я радовался новому дню, ясному небу, солнечному свету, заглядывающему в окна подъезда, и ничто не могло лишить меня этого ощущения тотального счастья, постоянно растущего внутри и выливающегося через край.
Погружённый в свои эмоции, я даже не сразу заметил, что у Алекса день заладился на порядок хуже моего. И только когда я не смог свободно распахнуть дверцу его автомобиля – она открывалась тяжело и со скрежетом – я очнулся и увидел, что бочина Сашиного «мерса» довольно сильно помята. Обойдя его машину спереди, я с опозданием осмотрел повреждения: капот был безжалостно расплющен, правая фара – разбита, а из-под расколотого бампера капала на асфальт стеклоомывайка. Очевидно, товарищ умудрился вляпаться в нехилую аварию.
– Что это ты, водитель, не уберёг правый борт? – сегодня шуткой приветствовал не он меня, как обычно, а я его. Сев в машину, я участливо поинтересовался. – Где тебя так угораздило?
– Не выспался, невнимательный сегодня, – размыто ответил Алекс. В отличие от меня ему было не до смеха. Заметив непривычную бледность на его хмуром лице, я уже на полном серьёзе уточнил:
– Ты сам в порядке? Не пострадал?
– Как видишь, живой. Пристёгивайся уже, чего ты тупишь.
Послушно щёлкнув ремнём безопасности, я замолчал, чтобы не раздражать своей неуёмной весёлостью и без того угрюмого приятеля. Я, как мог, пытался скрыть от него не к месту приподнятое настроение, но едва он взглянул на меня, я несдержанно выпалил:
– Ох, Сашка!.. ты не представляешь…
Увидев моё лицо, расплывшееся в блаженной и со стороны, наверняка, несколько придурковатой улыбке, Алекс строго спросил:
– Так, а у тебя что на этот раз случилось? Опять сон приснился?
– Я её люблю!.. – с мечтательной отрешённостью воскликнул я в ответ.
Услышав моё пылкое признание, друг деланно закатил глаза и хлопнул себя ладонью по лбу:
– Полагаю, это не о Татьяне? – на всякий случай уточнил он через некоторое время и, предвосхищая мой ответ, заключил. – Я понял, тебе нужно немного развеяться. Как насчёт того, чтобы вечерком сходить в стрип-клуб?
– Саш, об этом и речи быть не может, – решительно отказался я. – Мне никто, кроме Марины, не интересен.
Почесав в затылке, Алекс ещё некоторое время размышлял о чём-то, потом сдался:
– Ладно, я сегодня всё равно не в форме. Лучше сначала починю тачку, а дальше посмотрим. Что-нибудь обязательно придумаем, – обнадёжил он меня.
Днём мы с ним съездили в автосервис, чтобы отдать «мерс» на ремонт. И хотя Саша утверждал, что чувствует себя хорошо, я видел, что с ним происходит что-то неладное, поэтому старался быть рядом на тот случай, если он всё же захочет поговорить.
С его лица не уходила бледность, граничащая с серостью, глаза были тусклыми, на обеде он ничего не ел, только постоянно пил воду. Наверное, в последнее время он много нервничал, а утренняя авария его окончательно добила, вот организм, работающий на пределе своих возможностей, и отреагировал на постоянный стресс какой-нибудь вегето-сосудистой дистонией с потерей аппетита.
