При составлении договоров с типографией без Алеси ему было уже не обойтись, но от ведения дел впоследствии он ее отодвинул, поручив это главному бухгалтеру, которому полностью доверял и которого щедро подкармливал со всех своих нетрудовых доходов.
Ежемесячно Дзеткевич обворовывал «Ирбис» по обоим направлениям примерно на полторы-две тысячи долларов. Сумму недостаточную, чтобы заделаться олигархом, но по белорусским меркам вполне достойную. Особенно, если у тебя еще есть и официальная, очень приличная зарплата.
После открытия магазина Галицкий потерял к нему интерес. Он всегда зажигался любым новым проектом, но после воплощения его в жизнь угасал, отходил на второй план, придумывал что-то новенькое, оставляя текущий контроль на верного и безотказного Гарика.
Гарик же в Витебске бывал наездами. Первое время стремился уединиться с Алесей, а не вникать в скучные дела, которые и так шли неплохо, а затем, когда в отношениях с девушкой наступило предсказуемое охлаждение, и вовсе свел визиты до минимума, избегая превратившихся в обузу контактов.
Алеся заподозрила неладное именно в тот момент, когда судорожно искала, чем же привлечь ускользающего от нее любовника. Дзеткевич нечаянно забыл на столе «левую» платежку для типографии, а Алеся, забиравшая подписанные документы с его стола, так же нечаянно ее нашла.
Девушкой она была неглупой, поэтому аферу разгадала быстро, и начала потихоньку выстраивать всю схему, по которой Дзеткевич обворовывал «Ирбис». Она не поленилась съездить в типографию, держала ушки на макушке, расспросила продавщиц, сдружившись для этого с постоянно находящейся в зале Аксаной. Затем посчитала клиентов в ресторане, соотнесла их количество с ежемесячно подписываемыми актами и отчетами, которые готовила на правах начальника юридической службы, и все поняла.
Первой ее реакцией было рассказать обо всем Гарику. Примерно за две недели до произошедших событий она позвонила Павлу Горенко и, волнуясь и запинаясь, рассказала о своих подозрениях и обо всем, что ей удалось узнать.
— Я встревожился, — продолжал свой рассказ Гарик. — Но если честно, не очень. Дзеткевича на пост директора «Лiтары» мы взяли по очень серьезным рекомендациям. Он производил впечатление порядочного человека, и, немного подумав, я решил, что Алеся просто пытается вернуть мое расположение.
— И наговаривает на невиновного человека? — не выдержала Ганна. — Павел, видела я этого Дзеткевича, он скользкий, увертливый, неприятный тип. Это видно невооруженным глазом. Что же вы за физиономисты такие, если взяли на работу пройдоху и проходимца.
— Хреновые физиономисты, — задумчиво сказал Галицкий, который был предельно серьезен и сосредоточен. — Пора переквалифицироваться в управдомы. Ладно, продолжай, Гарик.
— В общем, я сказал Алесе, чтобы она собрала максимальные документальные доказательства того, о чем говорит. И пообещал приехать, как только выберу время. Затягивать я не собирался, потому что вероятность того, что девица говорит правду, все-таки была. Но она не стала дожидаться моего приезда, а прикатила в Москву сама. Позвонила уже из поезда, что едет. Как раз накануне того дня, когда ты видела ее в коридоре, — он посмотрел на Ганну и налил себе еще виски.
— И какие документы она тебе передала? — спросил Галицкий.
— В том-то и дело, что никаких. Меня разозлил ее звонок. У меня уже были планы на следующее утро, и в них никак не входило тащиться на вокзал, чтобы ее встретить. Она добралась до «Ирбиса» сама, не нашла меня в кабинете, позвонила на мобильник, а я ее отчитал за своеволие и сказал, что не собираюсь менять принятого решения. Мол, через пару дней я приеду в Витебск и во всем разберусь, а пока она может оставить все привезенные бумаги у секретаря и отправляться домой.
— Сурово, — сухо заметил Галицкий. — А главное, благородно.
— Да брось ты, — Гарик поморщился. — Мне в тот момент было совсем не до нее. Кроме того, я все еще верил, что ее сообщение яйца выеденного не стоит. И утвердился в этой мысли, когда пришел на работу и обнаружил, что никаких документов она, естественно, не оставила.
— Но ты ведь поехал сюда, значит, все-таки ей поверил. — Ганна отчего-то начала волноваться, хотя и не могла сама себе внятно объяснить, почему.
— Я поехал, потому что привык все доводить до конца. — Голос Гарика зазвучал чуть суше. — Лучше проверить честность Дзеткевича, чем потом все оставшееся время в нем сомневаться.
— Ну и как, проверил? — с интересом спросил Галицкий.
— Проверил. Свалился ему как снег на голову, чем вызвал жуткий переполох в Датском королевстве. Поднял бухгалтерию, велел открыть сейф, посмотрел на кассовые аппараты в ресторане.
— И?
— В том-то и дело, что Алеся оказалась права. Ворует у нас с тобой господин Дзеткевич. Не очень по-крупному, но ощутимо ворует. Так что решай, партнер, в полицию сообщим или сами разберемся.
— У них милиция, — сообщил Галицкий, а Ганна вдруг переполошилась:
— Что значит «сами разберемся»? Гарик, ты что?
— Нет, она все-таки не в себе, — словно не замечая Ганну, сообщил он Галицкому. — Она всерьез поверила в то, что я — итальянский крестный отец. Ты ей объясни на досуге, что в киллеры мне уже, пожалуй, поздновато.
— «Сами разберемся» — это значит заставим выплатить нам весь ущерб и выгоним взашей, — спокойно объяснил Галицкий. — Чисто юридическими методами заставим, никакого криминала. Не беспокойся, Мазалька, мы приличные бизнесмены, а не беспредельщики с рынка. Вот что я думаю, ребята. Вполне возможно, что эта самая Алеся Петранцова чем-то выдала свой интерес к бумагам Дзеткевича. Но есть и второй вариант.
— Какой? — Ганна затаила дыхание.
— Вернувшись в слезах и соплях от не оценившего ее душевного порыва Гарика, она вполне могла решить отомстить ему.
— Кому? Мне? — На лице Гарика отразилось недоумение. — Как?
— Она вполне могла решить, что предупредит Дзеткевича о том, что в курсе его делишек и собрала впечатляющий компромат, который в случае, если он откажется заплатить ей за молчание, она передаст нам.
— То есть ты хочешь сказать, что она могла начать его шантажировать?
— Да. И именно поэтому ее и убили.
В комнате повисла нехорошая тишина, которую нарушил хриплый голос Ганны.
— Если ты прав, то Дзеткевич ждал проверку из Москвы. И тут приехала я. Он был не рад моему визиту в «Лiтару», это было видно невооруженным глазом. И если с Алесей он мог договориться о том, что за деньги она будет молчать, то со мной бы этот номер точно не прошел. Понимаете?
— Не совсем, — признался Гарик.
— Ну да, вас же не было на той дорожке в Здравнево, на которой я нашла Алесю. Когда я увидела ее, с головой в кустах, то на секунду решила, что это я умерла, вознеслась на небеса и сверху вниз смотрю на собственное распростертое тело. А знаете, почему я так решила? Потому что на ней был точно такой же пиджак, как на мне. Вот этот самый чертов полосатый пиджак, который я купила в фирменном магазине на улице Кирова сразу по приезде.
