— Ну и дура. Ты меня извини, конечно, за грубость, но это так. У тебя сейчас самая жизнь. Гарик делом занят и на сторону бегает. Дети выросли, своими домами живут. Денег полно. Работать не надо. Так живи ты в свое удовольствие.
— А в удовольствие это как? — снова всхлипнула Ольга. — Меня ничего не радует. Ни одежда, ни украшения, ни театры с музеями.
— Мужика заведи, — посоветовала Милена, — сразу интерес к жизни появится.
— Как это, мужика?
— Да очень просто. Заведи себе любовника. Он будет тебя в постели ублажать, так что вся дурь из головы вылетит. А что? Чем ты хуже Гарика? Ему можно, а тебе нельзя? Ты знаешь, подруга, я — за женское равноправие. — Подругами они не были, но сути дела это не меняло.
— А ты что, Галицкому изменяешь, да? — догадалась вдруг Ольга и даже перестала плакать от изумления.
— Конечно, — Милена расхохоталась, видя неподдельное удивление на лице собеседницы. — Ой, Оля, ты все-таки какое-то ископаемое. А еще актриса. Конечно, я ему изменяю. И он мне изменяет, и нас обоих устраивает делать вид, что ничего не происходит. Как в песне, «все хорошо, прекрасная Маркиза».
— А где ты его взяла?
— Кого, Галицкого?
— Нет, любовника… Я вот просто не представляю, где вдруг его можно завести.
— Это вшей можно завести или блох, — покровительственно сказала Милена. — А с мужчинами знакомятся. Я, к примеру, с Воликом познакомилась на литературной ярмарке. Меня туда твой муж затащил, кстати. И я ему теперь за это страшно благодарна.
— Вот, меня он даже на литературные ярмарки не приглашает, — горько сказала Ольга и снова расплакалась.
— Перестань реветь. Закажи лучше еще кофе. Минут через десять я тебя с Воликом познакомлю.
— Он что, сюда придет?
— Да, мы договорились тут встретиться. Надо кое-что ему купить. Так что увидишь его и сразу меня поймешь. Ой, Оля, ты бы знала, какой он красавец. Я как его вижу, так сразу между ног мокро становится. А в постели он просто бог.
Ольга подобных разговоров стеснялась, поэтому предпочла перевести тему в более безопасное русло:
— А по профессии он кто?
— Писатель. Ну, то есть у него есть какая-то пошлая и скучная работа, потому что жить на что-то надо, но вообще он прекрасный писатель, которого ждет большое будущее, если, конечно, наши с тобой мужья захотят поддержать его талант. Кстати, ты бы с Гариком поговорила про него. Я ж не могу Галицкого просить, вдруг он обо всем догадается. А тебе можно. Его зовут Вольдемар Краевский.
Так Ольга впервые услышала это имя, а вскоре увидела и самого писателя. Признаться, ей он совсем не приглянулся — слащавый, вертлявый, сразу видно, что жиголо. Но расстраивать Милену своими мыслями она не стала, да и Милена при появлении любовника сразу перестала обращать на нее внимание. Ольга допила свой кофе, посидела для приличия минут пять и ушла, чтобы не мешать влюбленным.
Любовника она завести так и не решилась, да и взять его ей было решительно негде; правда, жизнь и без того внезапно начала налаживаться. Милена оказалась права, Гарик, быстро насытившийся чужими прелестями, стал все реже и реже наведываться в Витебск, по скайпу не разговаривал и в кабинете не уединялся, свозил Ольгу на пять дней в обожаемый ею Лондон, где они бродили по улицам, пили пиво в пабах и даже зачем-то прихватили рекламный буклет по продаже недвижимости, в котором Ольге приглянулся чудесный маленький домик в Северной Англии. Именно такой, как она хотела.
Но отрава ревности, струящаяся по жилам вместе с кровью, не растворялась, не рассасывалась, не выходила из организма через поры. Ольга продолжала ревновать мужа и следить за ним. И однажды неожиданно для себя стала свидетельницей его неожиданной встречи с Вольдемаром Краевским.
Следя за мужем, она пробралась в маленькое, темное подвальное кафе, в котором умудрилась сесть так, чтобы все слышать, оставаясь при этом незаметной. Она была уверена, что Гарик пришел сюда на встречу с женщиной, но его визави оказался именно любовник Милены Галицкой. Ольга вспомнила, что он писатель, поняла, что встреча явно деловая, но уйти, не привлекая внимания, не могла, а потому осталась сидеть. Так она узнала о неизвестной картине Шагала, которую Гарик мечтал купить подешевле, а Краевский — продать подороже.
Ничего бы не случилось, если бы через пару дней Ольга не услышала телефонный разговор мужа с Алесей Петранцовой. Если бы она не была так ослеплена ревностью, то обратила бы внимание, что Гарик не уединился в кабинете, разговаривает раздраженным тоном, да и речь идет исключительно о делах «Лiтары». Но она услышала лишь имя «Алеся» и его обещание приехать в Витебск, чтобы «окончательно во всем разобраться». Для нее эти слова прозвучали как приговор — Гарик собирался развестись. И Ольга решила отомстить, заодно обеспечив собственное будущее, в котором значился домик в Англии.
Она задумала убить Вольдемара Краевского, забрать картину Шагала и улететь в Лондон. Детали задуманного ею преступления Ольга Горенко прорабатывала обстоятельно и никуда не торопясь. По ее прикидкам, труп писателя должен был обнаружить пришедший на сделку Гарик, вызвать полицию и стать идеальным подозреваемым в убийстве. Задержанный над телом с большой суммой денег в чемодане, он подходил на эту роль идеально. Даже если бы его и не посадили, страху бы он натерпелся достаточно. А за это время Ольга бы уже была так далеко, что не достать.
Впрочем, самообладания мужу оказалось не занимать. Обнаружив Краевского убитым, он вызывать полицию не стал, а подобру-поздорову убрался из квартиры. Впрочем, поразмыслив, Ольга решила, что это к лучшему. Снятые со счета деньги он вечером привез домой и уложил в сейф, так что их тоже можно было запросто прихватить с собой в новую жизнь.
Ни ужаса от совершенного, ни жалости к ни в чем не повинному писателю она не испытывала. Эмоции вообще словно атрофировались. Ольга чувствовала себя сухой виноградной лозой, уже не живой, но по-прежнему крепкой, не порвать. Она не испытала ни малейшего удовольствия, нажав на спусковой крючок. Мертвое тело не вызывало в ней ни страха, ни восторга. Она сделала то, что должна была сделать. И ушла, унося с собой картину Шагала с нарисованным на ней проклятым Витебском.
* * *
Допрос Ольги Горенко шел уже почти час. Галицкому и Ганне, как особо отличившимся при поимке преступницы, в нарушение всех правил разрешили на нем присутствовать. Ганна слушала рассказ так внимательно, что периодически даже чувствовала, как у нее шевелятся на голове волосы. Никогда она не понимала такой разрушительной ревности, искренне полагая, что свое от нее никуда не денется, а чужое удержать все равно невозможно.
— Где вы взяли пистолет, из которого убили гражданина Ванюшкина? — спросил между тем следователь.
— В студенческие годы у меня была подруга, — Ольга говорила медленно, но спокойно, видимо, решив для себя, что ответит на все вопросы. В фантазиях Ганны эта женщина виделась ей уже стоящей на эшафоте. И ее спокойствие было покорностью приговоренного к смерти. — Она встречалась с молодым человеком, который состоял в бандитской группировке. Это была середина девяностых, тогда казалось модным и престижным встречаться с бандитами, вот она и встречалась, хотя я ее предупреждала.
