— Ну так я вам расскажу, чего на сайте не было, — улыбнулся сыщик.
Командир части, где служил Александр Друбич, обыскал убитых японцев, и при одном обнаружился редкой красоты портсигар. Человек он был простой, то, что портсигар, мало того, что золотой, так еще и работы дома Фаберже, не понимал, а потому отдал военному журналисту Друбичу на память о событии, участником которого тот стал. Так царский портсигар с номером 24516 обрел нового владельца.
Впрочем, Александр Друбич провладел им недолго. Спустя всего неделю он был ранен, его сочли мертвым и оставили на поле боя, и лишь один из сослуживцев, дождавшись темноты, отправился его искать. Они никогда не были особенно дружны, но какая-то внутренняя сила заставила лейтенанта Григория Галицкого встать среди ночи и найти истекающего кровью Александра Друбича, на себе притащить его в расположение части и сдать военным врачам.
— Дед вскользь говорил, что был ранен, а после операции его демобилизовали и отправили домой, в Белоруссию, — медленно сказала Ганна. В глазах у нее стояли слезы. — Получается, что твой, Илья, дед спас жизнь моему деду.
— А тот в благодарность отдал ему свой трофей — золотой портсигар мастерской Фаберже, — заключил детектив.
— Ну, папе-то хватало образования понять, что именно попало ему в руки, — сухо заметила Эсфирь Григорьевна. — Теперь ясно, почему он никогда не распространялся, как именно портсигар оказался у него. Не хотел, чтобы его обвинили в том, что он воспользовался случаем и слабостью спасенного им человека. Ну, надо же…
— Пути Григория Галицкого и Александра Друбича больше никогда не пересекались, — закончил свой рассказ сыщик. — Оно и понятно. Первый не хотел напоминать о том, что у него хранится ценная вещь. А второй тоже отчего-то не искал своего спасителя, может, оттого, что не хотел делиться с семьей, какую ценную вещь фактически упустил.
Илья вдруг начал хохотать во все горло, да так громко, что все остальные в недоумении уставились на него.
— Что смешного? — осведомилась Эсфирь Григорьевна.
— Их пути никогда больше не пересекались. Ахахаха. — У него из глаз текли слезы, он хлопал себя руками по коленям, не в силах унять хохот. — Да как же. Судьба — знатная шутница. Их пути очень даже пересеклись, и вот живое тому подтверждение. — Он рукой указал на Вову, все еще изнемогая от смеха.
Ганна перевела взгляд на сына и вдруг тоже расхохоталась, звонко и заливисто.
— Ну, конечно же, — воскликнула она. — Григорий Галицкий и Александр Друбич встретились посмертно. Их гены соединились в нашем с тобой сыне, которому они оба оказались прадедами. Действительно, ирония судьбы.
— Так это ваш общий сын? — зачем-то уточнил сыщик. И он — правнук героев этой истории? — Через секунду он уже тоже смеялся вместе с остальными.
Серьезность сохраняла только Эсфирь Григорьевна. На минуту она вышла из комнаты и тут же вернулась, неся аккуратный сверток, который, развернув, опустила на стол. Золотой блик прошел по комнате, переливалась благородная эмаль, сверкали вделанные в защелку бриллианты.
— Вот, — сказала она. — Зная, что вы, Сергей Леонидович, сегодня придете рассказывать историю портсигара, я забрала его из хранилища. И не зря. Теперь я могу передать его человеку, которому он принадлежит по праву. На, Вова, держи. Он твой.
Десятилетний мальчик стоял посредине комнаты, держа в руках дорогую реликвию, и переводил взгляд с матери на отца, а затем на бабушку. Взрослые больше не смеялись, в их глазах стояли слезы. Он поцеловал портсигар, а затем прижал его к груди.
— Вы ведь мне расскажете побольше про прадедушек? — спросил он. — А то я только знаю, что оба они были герои.
— Расскажем, — Галицкий обнял сына и потрепал вихры на его макушке. — Обязательно расскажем. У нас еще вся жизнь впереди.
Конец
