– Слышали уже раз сто. Ради этого не обязательно было портить мне прическу. – Она дернула себя за челку. – Я не настолько тупая, чтобы кидать рукописи в огонь.
– Мне хотелось, чтобы вы увидели, как быстро все может выйти из-под контроля. Все эти парни тоже были не настолько тупые. Ни Макалистеры, ни Леннокс не хотели уничтожать манускрипт. Однако по неосторожности именно это и произошло. Возможно, и ужасное происшествие с Шерлоком Холмсом тоже случилось по неосторожности, – добавил Глен.
– Ясно, – коротко сказала Бетси. – Я в душ. Или нам еще надо прыгать в хронику Великого лондонского пожара?
– Нет, на сегодня занятия окончены. – Глен, усмехнувшись, посмотрел на девушку.
Бетси без лишних слов удалилась. Я же ненадолго осталась и помогла Глену свернуть коврик.
– А о какой истории шла речь в сгоревшем манускрипте? Это известно? – спросила я.
На лице Глена промелькнула грустная улыбка.
– Это была сказка, – ответил он. – Древняя сказка.
Чудовище свирепствовало по всему королевству.
Оно не щадило никого.
Смерть и разрушения несло оно, где бы ни появлялось.
Вскоре Принцесса перестала быть одинокой в своем страхе.
За жизнь свою боялись и другие жители королевства.
7
Открытия
Уилл продолжал ходить на занятия, но навещать книжный мир отказывался. Просто сидел за партой, уткнувшись взглядом в ее крышку под усыпляющие рассказы Глена о Штормсее и распрях между нашими семьями.
После теоретической части занятий Уилл убегал так быстро, что я даже не успевала спросить, как дела, после полудня его тоже было невозможно отыскать, однако после того вечера в хижине что-то между нами изменилось. Порой, когда никто не замечал, он отрывал взгляд от парты и смотрел на меня так, словно хотел сказать: мы понимаем друг друга.
Я, конечно, беспокоилась за него, как и все на острове, но понимала: ему нужно время. Уилл, как улитка, спрятался в раковину – его мучили сомнения и чувство вины, – он не может сразу вылезти наружу. Я знала, каково это – потерять друга. Потому и решила оставить Уилла в покое и сосредоточиться на книжном мире.
Я восхищалась миром литературы так сильно, что сколько ни прыгай, а мне все мало. Коротеньких утренних прыжков во время занятий не хватало, чтобы утолить мое любопытство. Чаще всего я сбегала туда и днем – из своей комнаты и, конечно, тайно, чтобы никому не вздумалось запретить мои самовольные вылазки.
Однако после смерти Шерлока жители острова утратили прежнюю беззаботность. Все как будто бы поверили, что сыщик действительно сорвался с утеса в бурю. Но я не могла избавиться от какого-то странного чувства, вспоминая про рану на груди. Что-то здесь не так. И Уилл того же мнения, хотя мы и не говорили об этом. Но еще более странными оказались новости из книжного мира, которые я узнала в воскресенье днем. Налюбовавшись серебряными туфельками Дороти в «Волшебнике страны Оз», мы с Вертером сидели в «Чернильнице», когда в приоткрытое окно с жужжанием влетел целый рой фей. Малютки были не длиннее моего большого пальца, голубая кожа плотно обтягивала их худенькие личики, а крылья походили на стрекозиные.
Феи подлетели к барной стойке и тоненькими голосками хором заказали кубок нектара. Облако из голубеньких тельц мигом приняло форму руки, которая обхватила наполненную золотой жидкостью чашу. Феи опустили ее на соседний столик и, по очереди нагибаясь к напитку, с громким хлюпаньем начали пить.
Вертера передернуло.
– Гадость! – воскликнул он. – Феи совершенно невоспитанные.
Он потянулся и воткнул соломинку в бутылочку колы – своего нового любимого напитка, не обладающего, в отличие от чернильного коктейля, неприятными побочными эффектами. Вертер скреб внушительным пером по бумаге ручной выделки. Он любил писать письма другим литературным персонажам. Сейчас он намеревался в цветистых выражениях поведать своему доброму другу Вильгельму, как глубокая вселенская скорбь недавно заставила его напиться. Под пером Вертера это обрело очертания почти героического поступка.
Перегнувшись через стол, я прочитала в его витиеватых записях что-то про «трепещущую душу» и «сердечные печали». Надо признать, слогом он владел. Тут-то его творчеству и помешало хлюпанье фей за соседним столиком. Перо на секунду зависло в воздухе над недописанным письмом, затем Вертер отложил его и вздохнул.
– Надоедалы, – пробормотал он. – Всюду суют свои острые носики и шныряют без дела по книгам, в которых им не место.
– Мы ведь делаем то же самое, – осторожно напомнила я ему.
Феи по соседству принялись соревноваться, кто лучше прыгнет бомбочкой в нектар.
Вертер помассировал переносицу.
– Несомненно, – сказал он. – Но мы, в отличие от них, знаем, как себя вести.
Он свернул письмо трубочкой, потому что до нас долетали брызги нектара.
Я смахнула со щеки сверкающую каплю, но палец словно погрузился в моментальный клей и тут же накрепко прилип к подбородку.
– Может быть, – ответила я и незаметно попыталась отлепить его.
– Феи очень любопытные, – продолжал ворчать Вертер.
Мой палец оставался там, где был.
Феи уже опустошили кубок и с полными животами развалились на поверхности столика. Некоторые громко рыгали.
– Вы говорите, они шныряют повсюду? – задумалась я.
– Просто чума, – кивнул Вертер. – Ни один уважающий себя обитатель книжного мира не станет иметь с ними дела.
– Я стану. – И я решительно поднялась с места. – Извините, к вам можно ненадолго подсесть? – спросила я уодной из фей.
Та удивленно распахнула светящиеся зеленые глазки и что-то неразборчиво пропищала.
– Простите, что? – спросила я.
Свободной рукой я придвинула к себе стул.
Фея встала на ноги, а остальные проснулись и с жужжанием поднялись в воздух.
– Почему вы… – повторила фея свои неразборчивые слова.
Ее подружки хором прошипели:
– Почему вы держитесь за подбородок?
– Палец приклеился намертво.
Я снова дернула палец. Безуспешно.
– Ох, – вздохнули феи.
– Мне… э-э-э… хотелось узнать, вы… э-э-э… – пролепетала я, но потеряла ход мысли, потому что одна из фей подлетела прямо к моему лицу.
В следующий миг я почувствовала, что мне в палец впились острые, как иголки, зубы.
– Ой!
Я так резко стряхнула фею, что та с размаху шлепнулась на столешницу.
