– Не знаю только о чем, – сказала я, вздернув подбородок.
– Видишь, он тоже думает, что это сделала Эми, – прошептала Бетси Уиллу.
Они шли сзади меня.
Дезмонд остался стоять в коридоре, придерживая плечом стопку книг и бросая на Уилла беспомощные взгляды, а я направилась к выходу. Только я задумалась, действительно ли Бетси никогда не прыгала тайком, раз она так уверена, что на порядок нас превосходит, как Уилл вдруг втолкнул меня в проем между двумя полками.
– Не жди меня, – крикнул он Бетси и потянул меня дальше в темные недра библиотеки.
Там Уилл остановился в уголке, рядом с полками, заполненными пергаментными свитками, и глобусом с каким-то необычным рисунком.
– Ладно, Эми. Знаю, звучит странно, но Дезмонд старше, чем выглядит. Ясно? – прошептал он и вдруг придвинулся ко мне так близко, что я почувствовала запах мыла.
Уилл говорил очень быстро, как будто от скорости зависела убедительность его речи.
– Он не человек, а литературный персонаж. Как Глен и Клайд. Все трое уже триста лет живут здесь, в библиотеке, наши предки спасли их тогда из горящей рукописи.
– Они книжные персонажи? – пролепетала я. – А выглядят такими… настоящими, да и вообще…
Уилл вытащил один из свитков и осторожно развернул:
– Откуда, ты думаешь, у них шрамы?
Я вспомнила, с какой грустью Глен недавно рассказывал о сожженном манускрипте. Так это его родной дом! Неудивительно, что ему тяжело говорить на эту тему.
– Они могут вернуться? – взволнованно прошептала я.
Уилл провел рукой по буквам на развернутом свитке:
– Нет. Их сюжет разрушен, и потому они навсегда заключены во внешнем мире.
– Ох! – только и сказала я и тоже потрогала потрепанный пергамент.
Удивительно, как много может значить обычный пергаментный лист, испещренный буквами.
– Я не знала, что книжные персонажи могут долго прожить здесь, среди нас.
– Да они, как правило, и не желают этого, – улыбнулся Уилл. – Хотя могли бы поселиться в нашем мире. Однако за пределами своих книг они никогда не чувствуют себя дома, потому что были и остаются иными. Это видно не сразу. Например, они сильнее нас и вообще не спят. Раз в сто лет вздремнут год-другой – и снова в порядке. Да, еще они не стареют.
Уилл посмотрел мне в глаза. Он задел мою ладонь, и у меня по спине побежали мурашки. Очень приятные. Я смущенно опустила глаза.
– Дезмонд только выглядит молодо. – Уилл дотронулся до моей руки. – Если твоей маме хочется быть с ним, то, собственно…
Я отшатнулась от Уилла:
– Это не оправдание! Она за моей спиной вешалась этому типу на шею, ясно? Мы вообще сюда приехали, потому что у нее беда. Только что ушел Доминик, и она казалась такой несчастной! А тут сразу все забыла. Я вообще не понимаю, что с ней.
К глазам подступили слезы, я ничего не могла с собой поделать, поэтому заставила себя смотреть в потолок.
– Вы поэтому вернулись на Штормсей? – удивился Уилл.
Я кивнула.
– Конечно, Алекса так страдала из-за Доминика, а я… – У меня во рту пересохло. – Мне надо было сменить обстановку.
– Ну, с нашими-то способностями это нетрудно, – усмехнулся Уилл.
Он скатал древний пергамент, положил на место и глубоко вздохнул:
– Пойми меня правильно. Я думаю, что посещение книжного мира очень помогает отвлечься, если тебе грустно… – Казалось, Уилл говорит давно заготовленные слова. – Но сделай одолжение, будь осторожна. Мы быстро забываем о том, сколько бед можно натворить, если повести себя неосмотрительно, и сейчас я это испытал на собственной шкуре.
– Ага, – протянула я. – Я очень осторожна.
– Я тоже так думал о Холмсе. Но Шерлок все равно погиб.
– Не бойся, я не приведу с собой никого из персонажей, – успокоила я Уилла. – Мне довольно и визитов в их книги. – Я не могла сдержать улыбку. – Честно сказать, я уже побывала и в других произведениях, помимо «Книги джунглей» и «Оливера Твиста». В жизни не испытывала ничего подобного.
Но Уилл не улыбнулся в ответ.
– А если ты что-нибудь запутаешь? – спросил он. – А если Белый Кролик из-за тебя потерял дар речи?
– Ты все же поверил, что в книжном мире случилась какая-то беда и там крадут идеи? – Я пристально посмотрела на Уилла.
– Нет, не поверил. – Он вздохнул. – Но я боюсь, ты несерьезно относишься к своему дару.
– Чушь! – засмеялась я. – Я просто хочу немного осмотреться. Я хорошо знаю, что делаю.
– По ночам залезаешь в книги.
Уилл подозревает меня! Я скрестила руки на груди:
– А хоть бы и так? Ты совершил ошибку и признал ее, но это не дает тебе права осуждать меня. Ты вдруг решил: это неправильно. И что же? Отныне всем следует остановиться и не прыгать в литературные истории. – Я буквально сверкала глазами. – Ты этого добиваешься? По-твоему, нам с Бетси тоже надо отказаться от своего призвания – быть книжными странниками.
Уилл пожал плечами:
– Зато мы не будем рисковать ничьей жизнью.
– Ясно, – усмехнулась я. – Но из-за твоего чувства вины я не отступлюсь от книжного мира. Он великолепен, и по доброй воле от него нельзя отказаться. Ни за что!
Уилл резко вскинул голову:
– Понял, понял! Вот дождешься, что из-за тебя случайно разрушится какой-нибудь роман. Предупреждаю тебя первый и последний раз.
– Обещаешь? – усмехнулась я.
Уилл развернулся и ушел, даже не удостоив меня ответом.
Серебряный клинок кинжала был холоден и остр.
И казалось, рассекал даже лунный луч, игравший на нем.
Рыцарь обхватил отделанную драгоценными камнями рукоять.
В руку она легла так, словно кинжал выковали специально для него.
Он словно был продолжением его руки, когда-то утраченным и ныне вновь обретенным.
«Благодарю вас», – промолвил он.
Он все не мог отвести взгляд от оружия.
Принцесса спрятала кинжал в обитую бархатом шкатулку и поставила ее обратно на изящный столик.
«Убей его», – прошептала она.
8
Перемена погоды
– «Бушуют, кружатся и воют ветра», – вздохнул Вертер, глядя на мокрые луга и деревья, качающиеся на опушке леса.
Мы стояли под сильным дождем в книжном варианте одного английского графства девятнадцатого века, темнело. Из-за ливня на нас с Вертером и нитки сухой не осталось. Мигом промокший насквозь свитер, потяжелев, оттягивал мне плечи. Полупрозрачная от воды шелковая рубашка облепила грудь Вертера, к его чулкам и бархатным панталонам пристала грязь. Вода затекала нам под одежду, мы дрожали. Но мне не хотелось уходить в какое-нибудь более сухое произведение, чтобы погреться.
