– Скажу больше: в Зону если ты и сунешься, то не дальше двух километров от стены. Это ясно?
– А я пойду в Зону? – неуверенно спросил Никита. Его пугала такая перспектива, но вместе с тем какая-то часть его замирала от восторга и ожидания. Он хотел в Москву, будто что-то тянуло его туда.
– Пойдешь, – с непонятным осуждением в голосе сказал Дим. – Во-первых, надо посмотреть, как ты будешь реагировать на аномалии, а во-вторых, все мои базы данных находятся именно в Москве, я обязан показать тебе схрон, подстраховаться на случай, если со мной случится что-нибудь летальное.
Никита вздрогнул. Спрашивать о возможной угрозе он счел несвоевременным.
Глава 4
Никита прятался за грудой наваленных бетонных блоков и каждые пять минут поглядывал на сканер. Подвижные аномалии в этом районе Москвы встречались редко, как та же хмарь, например, которую в сталкерских кругах давно переименовали в хмыря за привязчивый характер. Артефакты – тоже. Но, как говорилось, пусть редко, но метко они все же попадались.
«Пирамидка» внешне представляла собой объект вроде мыльного пузыря. Она имела похожую радужную оболочку, переливающуюся всеми цветами и оттенками спектра, только форму сохраняла не шарообразную, а конусообразную с квадратным основанием. Обычно она зависала в метре-полутора от земли и, что немаловажно, двигалась.
«Пирамидка» являлась нематериальным артефактом волновой природы – полем или областью, притягивающей мелкие частицы пыли и аэрозоли. Как правило, встречалась она в «иллюзе» – висела и воспринималась несчастными, пораженными аномалией, как галлюцинация, но сейчас отделилась от него и уже приблизилась метров на пять к Никите, чем сильно его раздражала.
Находись он в Зоне не один, он так не паниковал бы, но Дим в этот раз с ним не пошел и вообще настаивал на том, что настоящий легендарный сталкер – всегда одиночка. Откуда он взял, будто Никита способен стать этим легендарным, – песня отдельная, но факт оставался фактом.
«Только научившись доверять себе, сможешь обзавестись напарником, водить группу, да и вообще идти с кем бы то ни было», – повторял Дим, и Никите приходилось соглашаться. Благо, походы в Периметр оставались непродолжительными и на Никите сказывались сугубо положительно. Каждый раз, входя в Москву, он будто рождался заново: то ли так влиял адреналин в крови, то ли сама Зона.
«Пирамидка» снова сдвинулась, преодолела полшага и затормозила, покачиваясь из стороны в сторону. Никита стиснул зубы и подумал о том, чтобы поменять дислокацию. Артефакт, хоть и считался безвредным для человека, воздействовал на мозжечок, вызывал состояние опьянения и дезориентации в пространстве, а при длительном соприкосновении с ним – очень сильный сон или даже кому. Однако стоило вытащить человека из «пирамидки», и тот приходил в себя без каких-либо последствий для здоровья. Вот только кто ж Никиту вытащит, если он один?
Черный быкун, за которым он наблюдал вот уже с час, поднял голову и уставился в направлении блоков. То ли ветер изменился, и мутант уловил запах, то ли просто что-то почувствовал, а может, и шею размять решил. Никита на всякий случай спрятался за своей каменной грудой – следовало выждать время.
Черный быкун являлся грузным, сильным, выносливым, но на редкость тупым существом. Даже если он и заметил непрошеного наблюдателя, то постоит, вперившись в одну точку, минут с пять, да и забудет. Вот если бы на его месте был быкун серый, то Никите могло и не поздоровиться. Этот мутант просто так не отстал бы, а непременно пошел узнавать, что ему почудилось и действительно ли показалось.
Серые быкуны или сердяки – твари новые, в зоне ранее не обнаруживаемые. Внешне они немного напоминали быкунов черных, только лобная часть посолиднее. На конце длинного носа-хобота – кругляш пятачка. Глаза узкие, ушей нет, либо они находятся где-нибудь в неожиданном месте. Зато вместо них – закрученные, как у барана, рога. Еще сердяки не такие крупные и менее выносливые. Автоматной очередью свалить можно. Дим как-то умудрился завалить мутанта из лазерной винтовки с десяти выстрелов. Зато они не тупые. Во всяком случае, на месть вполне способные.
Никита лично видел, как выживший серый быкун преследовал сталкера, завалившего черного, «пасшегося» рядом. Конечно, вряд ли к мутантам применима человеческая психология, но более всего поведение сердяка со стороны напоминало именно вендетту. Причем действовала тварь умно: не перла напролом, а подкрадывалась, используя любые возможные укрытия, и, лишь основательно сократив дистанцию, атаковала в лоб.
Серых быкунов открыл именно Никита (чем втайне гордился). Обычно держались они вблизи черных собратьев (а может, это и были два разных вида, Никите пока не удавалась собрать достаточно материалов для полномасштабных исследований), но при этом в метро не спускались, бродили по окрестностям, устраивали лежбища на открытых огороженных местах вроде дворовых стадионов. Дим, сильно заинтересовавшись ими, попросил собрать как можно больше данных, вот и просиживал Никита теперь в Зоне часа по три-четыре, а иногда и по шесть, благо стена рядом, практически рукой потрогать можно.
Собственно, у него имелся полный карт-бланш на перемещения: и надземные, и подземные. На последних Дим даже настаивал и часто повторял, будто в метро передвигаться намного безопаснее: аномалий меньше, внимание не рассеивается, да и чувства в темноте обостряются. В сером же свете московского дня любой человек так или иначе ощущает себя в безопасности (и, разумеется, способен нарваться в разы быстрее и чаще).
Никита уже давно подозревал, будто Дим ищет в Москве что-то или даже кого-то, но на прямые вопросы тот предпочитал отшучиваться или отмалчиваться, а намеки отказывался понимать наотрез. Данные, приносимые Никитой, собирал и заносил в базу. Ноутбук с ней хранил в схроне, о котором Никита хоть и знал, самостоятельно добраться до него не решился бы. Оборудованный по всем правилам «против ядерной войны» бункер находился на станции «Новые Черемушки», а так далеко Никита пока не заходил. Его обычный маршрут пролегал в районе Ясенево, Теплого Стана, Коньково и Юго-Западной.
Про московскую живность Дим всегда расспрашивал все до мельчайших подробностей, фиксировал особенности поведения и снова гнал в Москву. Сам он почти безвылазно сидел в доме на станции «Нахабино» либо в «офисе» – небольшом подвальном помещении, которое недавно приобрел и превратил в неприступную крепость (одних степеней защиты установил три штуки).
За артефактами Дим ходил только сам. Редкие не брал, хотя… может, Никита просто не знал об этом. Ведь продавал же Дим какие-то находки через закрытый аукцион? Правда, это случалось редко. Основной доход он имел с продажи мелких артефактов вроде «тараканьей лапки» или «циркуля». Их Дим приносил часто, кому-то сбывал. Вырученных средств им обоим хватало с лихвой. Никите же прикасаться к артефактам, пусть даже к ним лишь руку протянуть достаточно, Дим запрещал наотрез, даже если бы они миллионы долларов стоили.
«Ты пойми, Никитушка, главное, – говорил он, – ты у нас человек нестабильный, множественным мутациям подвергшийся. В Зоне ты чувствуешь себя неплохо, но как скажется долгий контакт с каким-нибудь артефактом, нам ведь неизвестно. Ладно, если третья рука отрастет, а если нечто хуже? А оно нам нужно? Лично мне – если только для опытов».
