Ворону в какой-то момент показалось, будто они уж слишком внимательно наблюдают за ними, и он открыл огонь наобум. Кляксы растворились в воздухе незамедлительно и больше не появлялись.
– Это район, в котором ты проводил исследования?
Никита кивнул. Он ждал продолжения разговора, но Ворон развивать тему не стал. Вероятно, его интересовало, лишь насколько внимательно придется смотреть по сторонам.
– Здесь нет ничего особенно опасного, – заверил Никита. – Ну, разве только не стоит привлекать внимание серых быкунов.
– Да и черных тоже, – согласился сталкер. – У нас не так много боеприпасов осталось, чтобы играть в кто кого заборет.
– Уже недалеко. МКАД – за теми высотками, – сказал Никита.
– Я в курсе. Я жил в Ясенево до катастрофы.
Перед тем как перейти Голубинскую улицу, пришлось пропустить золотой шар, катящийся по одному ему известному маршруту, и потом ждать некоторое время, залегши в отдалении на чистых кусках асфальта, пока «сон Морфея» окончательно развеется.
Никита, наблюдая аномалию второй раз, испытывал смешанные чувства: восторга, предвкушения и страха. Все казалось: «сон Морфея» начнет не просто клубиться, а как и положено туману, повинуясь потокам едва заметного ветерка, двигаться (и по закону подлости – именно в их сторону).
Улицу они перебежали, не сговариваясь, просто остановились на бордюрном камне, сверились с показаниями сканеров и дали деру, словно золотых шаров имелось несколько, и они только и ждали, как бы выкатиться из-за угла.
Дальше Никита с полной уверенностью мог сказать, что знает каждый бугорок, травинку и аномалию. Как ни странно, но когда он заявил об этом, Ворон не разозлился и не стал спорить, только кивнул и сухо предложил ему быть ведомым.
Шли молча. С каждым новым шагом сталкер хмурился все сильнее, а Никита уже устал предполагать, из-за чего он нервничал, ведь ничего сверхсложного или неприятного им не попадалось.
– А вон на той детской площадке прямо посреди песочницы растекся «ведьмин студень», представляешь? Под открытым небом, что кажется нонсенсом, – сказал Никита, указывая влево на полукругом стоящие здания, когда ему окончательно осточертела тишина.
– Больший нонсенс заключается в том, что еще никто не обнаружил аномалию и не влез сдуру в невидимую лужу, превратившись в резиновый холодец, – заметил Ворон.
– Он вернется. – Никита не желал говорить этого, слова словно вырвались сами собой.
Ворон сложил губы в бледном подобии улыбки и качнул головой.
– В Дэне я как раз не сомневаюсь, – ответил он, воздержавшись от злой отповеди. В конце концов, не Никите было лезть со своими умозаключениями.
– Ну… это да. – Никита хотел спросить о том, что будет, когда они выберутся, но не успел.
Ворон вдруг замер, вытянув руку с раскрытой ладонью. Никита чисто инстинктивно понял, что нужно остановиться и замолчать. До него донеслось тихое попискивание, а затем пронзительный визг.
– Только этого не хватало, – прошептал он.
– Пойдем быстрее, – сказал Ворон: то ли приказал, то ли поставил перед фактом, то ли поделился планами.
Никита кивнул и зашагал вперед. Сильно ускориться, впрочем, не получилось из-за «кругов огня», хаотично разбросанных на пути. Никите они почему-то напоминали грибы, выросшие после теплого летнего дождика.
Жар от них валил за несколько шагов, по спине и вискам сразу потек липкий пот, который Никита еще как-то стирал, пусть это и было бесполезно, а Ворон, казалось, не замечал вовсе. Влага, когда он наклонялся, сбегала по переносице и повисала крупными тяжелыми каплями на кончике носа, пока не срывалась вниз.
Когда они вышли на относительно свободное место, у Никиты подкосились ноги, и он рухнул прямо на асфальт, пытаясь отдышаться. Ворон выглядел немногим лучше него, но держался хорошо и тревожно поглядывал на высотки.
– Надеюсь, аномалии их задержат, – сказал он спокойно.
Никита кивнул, не уточняя, кого именно.
Темный зев «дыры» не бросался в глаза: пока не подойдешь к нему вплотную, ничего и не заметишь. Он образовался благодаря бреши в стене, огораживающей Москву: то ли строители ошиблись, то ли во всем виноват грунт, то ли просела та, еще первая преграда, возведенная из всякого мусора и более похожая на баррикаду, которую впоследствии укрепляли и укрепляли. Образовавшуюся в стене трещину углубили на метр и поставили деревянные переборки (Никита не знал, сделал это Дим или еще кто-то, но не видел, чтобы лазом пользовался кто-либо еще). Получился своеобразный подземный ход.
На асфальте, возле «дыры», валялся на боку «КамАЗ», охраняющий ворота словно страж. Выглядел он новеньким – словно только-только с завода – и чистым, как после мойки. А вдобавок ко всему у него горели фары. На этот раз – красным тревожным огнем. Значит, живущая в кабине аномалия кого-то схапала и теперь медленно переваривала.
«Интересно, человека или тварь?..» – подумал Никита, но проверять, естественно, не стал.
– Там сидит хмырь? – спросил Ворон, кивнув на кабину.
– Угу.
– Меня интересует его жертва, но лезть удовлетворять любопытство как-то не хочется. – Сталкер обошел «КамАЗ» по широкой дуге, снял с плеча автомат и, сев на корточки у «дыры», всмотрелся в сумрак.
– А… – начал Никита, но не успел договорить, прерванный автоматной очередью и раздавшимся вслед за ней громким крысиным визгом.
Ворон успел отскочить в последнюю секунду, чудом увернувшись от тонкой и хрупкой на вид лапы, покрытой синеватой кожей без шерсти и снабженной длинными загнутыми когтями. Он запнулся, откатился в сторону, вновь вскидывая автомат, когда тварь вылезла целиком: огромная, с клочьями свисающей шерстью, с лысой головой и хвостом, покрытыми глубокими гниющими язвами малинового и изумрудного цветов.
Никита шумно выдохнул, смиряя тошноту, подкатившую к горлу, и схватился за «Чиж».
– Либо бей в глаз, либо не стреляй вовсе! – выкрикнул Ворон, производя несколько выстрелов. Он-то попадал точно в голову – по глазам, носу и пасти, – только тварь это почему-то не останавливало. Морда превращалась в кровавое месиво с проступающим на поверхность бело-серым черепом и гноем, срывающимся на асфальт буро-желтыми каплями и тотчас начинающим дымиться.
– Зомбокрыс какой-то! – то ли в отчаянии, то ли в безумном припадке веселья выкрикнул Никита.
– Просто поджидала долго, – выдохнул Ворон. – Считай, на границе несколько часов просидела. – Он ловко увернулся от зубов и, вытащив из сапога нож, резанул тварь по лапе.
Никита ухватился за уши, казалось, барабанные перепонки не выдержат такого воя. Где-то поблизости раздались выстрелы. Он не сразу сообразил, что прозвучали они за стеной.
– Лезь! – закричал Ворон. – Немедленно! И ори, чтобы не стреляли.
