– А если там… – Никита не договорил, мотнул головой и понесся к лазу. Бывают моменты, когда лучше ни о чем не думать и ничего не предполагать. Именно такой сейчас и настал.
Влезая в «дыру» со всей доступной ему скоростью, он вопил, как только мог. Маячивший впереди овал бледного неба был единственным, к чему он стремился, – светом в конце тоннеля, путеводной звездой, самой жизнью. Кто-то, высунувшись из этого света, ухватил его за руки и потянул, Никита забился, заорал пуще прежнего и принялся лягаться, пока ему не врезали по лицу, не оттащили подальше от «дыры» и не уложили ничком на асфальт, больно заломив руки. Силы оставили его тотчас, и стало совершенно безразлично – кто, откуда, почему и что будет дальше. Наплевать оказалось даже на автоматную очередь, раздавшуюся за спиной, писк и грохот.
Никита кое-как пришел в себя, только когда наступила тишина. Поначалу она воспринялась гробовой, затем в уши вплыли голоса и заразительный звонкий смех, настолько не вязавшийся ни с ситуацией вообще, ни с произошедшим, что Никита приподнялся и оглянулся. Никто ему не стал мешать, хотя руки за спиной сдерживали наручники.
Ворон сидел в нескольких метрах от него: по-турецки и с таким видом, словно главный гость на празднике жизни. Руки ему сковали впереди, что, казалось, сталкеру совершенно не мешало, как и стоящий над ним спецназовец с автоматом.
– Ну, вот что ты ржешь, а? – устало проговорил тот. – Может, добавить?
На скуле Ворона алела свежая ссадина, он потянулся было к ней руками, но остановил движение и поморщился:
– Нет уж, воздержись. Говорю ж: свои.
Спецназовец – высокий, за два метра ростом – покачал головой и уселся рядом со сталкером, снял шлем, до этого момента скрывавший его лицо.
– А если бы мы этот лаз гранатами закидали?
– Кому лаз, а кому и вылаз, – заметил Ворон и вздохнул. – А вы это и сделали. Спасибо, кстати. Есть версия, что вся та гадость, которая за нами полезла, регулярно распространялась по ближайшему Подмосковью.
– Да ну?.. – Спецназовец поморщился. Лицо у него было широкое, открытое, с курносым носом и ямочками на щеках. Эдакий герой русских народных сказок. Еще и светловолосый. Жаль, Никита не мог определить издали цвет глаз, хотя, по здравому рассуждению, тот его и не волновал вовсе.
– Об убийствах сталкеров слышал? Ну, вот тебе исполнители, – тем временем продолжал Ворон.
– Так ведь… Никогда такого не было, чтоб твари из Периметра лезли. Они хоть разлагаются без последствий?
– Ты Шувалову позвонил?
Спецназовец фыркнул.
– Подтвердил он твою личность, а если бы нет, то я с тобой и не говорил бы, сдал куда следует, и дело в воду.
– С концами. – Ворон снова развеселился и приподнял руки в красноречивом жесте.
– Вот приедет машина… – начал спецназовец. – Я не то что тебя опасаюсь, но кто ж вас знает, ходоков.
– Да и не надо. – Ворон разлегся на асфальте со всем подвластным ему комфортом.
– У меня друг был… из ваших, – вдруг сказал спецназовец.
Ворон повел плечом и промолчал.
– А… черт, – прошипел спецназовец, – в толк не возьму: как? Почему эта напасть вдруг? Они ж неразумные.
– Значит, послал разумный, – сказал Ворон. – И я теперь даже знаю, кто именно.
Нечаев прибыл минут через двадцать – Никиту только-только начало отпускать нервное напряжение – на старом «уазике» типа кабриолет, то есть без верха вообще, и даже двери у этого чуда техники отсутствовали, и тотчас накинулся на всех, до кого смог дотянуться, демонстративно не замечая только сталкера.
– А если бы вы стену расшарабашили к такой-то матери?! – выговаривал он спецназовцу, с которым говорил Ворон. – Кто б ее восстанавливал? За какое время? За какие деньги? Да и что могло полезть?! Верх безответственности!
Спецназовец в ответ пытался огрызаться, но очень быстро сдулся. У него попросту не выходило вставлять слова в бесконечный обвинительный монолог. Рядом с ним тощий интеллигентный Нечаев казался ботаником в обществе качка, только внешним сравнением все и ограничивалось.
– Владлен Станиславович, – позвал Ворон, от души насладившись зрелищем. Он сладко потянулся, зевнул и поднялся без помощи рук, вывернувшись каким-то замысловатым образом из положения, в котором сидел. – Во-первых, не получалось без взрывов. Во-вторых, там останков более чем достаточно, вы б послали собрать. В-третьих, может, все же поедем? В-четвертых, надо бы уже начать работать, как вы считаете?
Как раз в этот момент рядом с «уазиком», на котором прибыл Нечаев, притормозил темно-синий фургон с «люстрой» на крыше. Из него вылезли пять человек в защитных костюмах и направились прямиком к стене. Спецназовец на всякий случай отрядил им в сопровождение двух бойцов.
Нечаев повернулся к сталкеру, уже открыв рот для отповеди, но кричать передумал.
– А вас… тебя… – начал он.
– Меня? – подбодрил Ворон.
– Роман дожидается у КПП, и очень жаль, что я не прихватил его с собой. Видимо, только он в состоянии пробудить твою совесть.
– Я на вашем месте не рассчитывал бы на это, – фыркнул Ворон и пожал плечами. – Значит, пока я не забыл, слушайте: с машинкой, в которую Дим записывал исследования, сами будете разбираться, но я еще и блокнот прихватил – старый такой, середины прошлого века года выпуска.
– И что в нем? – Нечаев изменился мгновенно, словно кто-то колесико настройки выкрутил с уровня крайней эмоциональности до почти полного ее отсутствия.
– Весьма занимательное чтиво. Я приобщился, когда в схроне ночевали. Так вот не знаю, что вы отыщете в нетбуке, но в тетради синими чернилами по желтой бумаге описан некий эксперимент профессора Сестринского, который попытался создать идеального помощника для людей, работающих и служащих в опасных для жизни условиях.
– Помощника?
– Немцы во время Второй мировой войны ставили опыты на овчарках, Сестринский – на крысах. Полагаю, весь интерес Дима вертелся возле мутантов, выпущенных в Москву и прекрасно в ней прижившихся.
Никита вздрогнул.
– Да не боись ты, – буркнул боец, подошедший для того, чтобы снять наручники. – Солдат ребенка не обидит.
– И не собирался.
Получалось, Дим пришел все же не просто так. И Штирнер, вернее, Сестринский подослал его тоже не из любви к ближнему. Просто Никита, как бы странно это ни звучало, оказался тем самым специалистом, который ему понадобился. Мало того что полумутант, да еще и ветеринар.
– У меня, может, вся система ценностей рухнула в одночасье, – добавил Никита, хотя распространяться на эту тему не хотел.
– Значит, хреново выстроенная была система, раз рухнула, – хмыкнул спецназовец. – Туда ей и дорога.
– Наверное, – буркнул Никита. Слова незнакомого человека, и спасшего ему жизнь, и чуть было не угробившего, воспринялись откровением. Не следовало Никите привязываться вообще и идеализировать в частности. Дима он считал примером во всем, а тот лишь использовал его. Ворона – демонизировал с самого начала их знакомства, а тот оказался неплохим человеком.
