Попытки приехавшего в июне того же года в Варшаву эмиссара ЗСПС Станислава Войцеховского, будущего президента межвоенной Польши
[12], найти выход из возникшего кризиса отношений успеха не имели. Уже в июле 1893 года раскол в новорожденной ППС стал свершившимся фактом. Вышедшие из ее состава члены варшавской организации отвергли парижскую программу ППС и приняли решение о создании Польской социал-демократической партии, чуть позже переименованной в Социал-демократию Королевства Польского (СДКП). Ее идейным вдохновителем стала, в частности, Роза Люксембург, отстаивавшая мысль о том, что интеграция польских земель в экономику Австро-Венгрии, Германии и России зашла уже так далеко, что всякое ее нарушение принесет этим землям лишь вред. С возникновением СДКП идейный раскол польского социалистического движения приобрел четкие организационные формы.
В ППС осталась лишь ее литовская секция во главе с Пилсудским. В конце июня или в начале июля 1893 года в Понарских лесах в окрестностях Вильно состоялось совещание Войцеховского с членами виленской организации Пилсудским, Стефаном Беляком, Александром Сулькевичем и Людвиком Зайковским. Встречаются утверждения, что в совещании якобы участвовали представители варшавской и петербургской, прусской и галицийской организаций ППС, но они ничем не подтверждены.
Впоследствии это совещание узкого круга было названо I съездом ППС. Как бы ни относиться к вопросу о репрезентативности данного форума на свежем воздухе, последующее развитие этой партии убедительно показало, что она оказалась востребованной польским обществом, в том числе и пролетариатом.
Съезд, несмотря на ограниченное число участников, принял несколько важных решений. Во-первых, Пилсудскому было поручено разработать вопрос об отношении к русским революционерам. Сделано это было не случайно. Собравшимся было известно, что для себя он давно уже на него ответил. Так, в опубликованном в мае 1893 года в «Пшедсвите» воззвании «К товарищам социалистам-евреям в отторгнутых польских провинциях» Пилсудский призывал еврейскую интеллигенцию не запрягать свой народ «в колесницу всероссийской политики объединения», поскольку такая политика наносит вред как освободительному движению в Польше, Литве и на Украине, так и интересам еврейского пролетариата
[13].
Его отчетом о выполнении партийного поручения можно считать опубликованную в августовском номере «Пшедсвита» за 1893 год статью «Отношение к русским революционерам», которую редакция анонсировала как официальную позицию ППС. Пилсудский признавал необходимость взаимодействия со всеми противниками царизма, включая и русских революционеров, но считал, что из-за отсутствия среди русских социалистов единства в основе сотрудничества должно лежать не идейное единство, а готовность к совместным политическим действиям на условиях признания права польского народа на независимость и согласия на контроль со стороны ППС за всеми их действиями не только в Царстве Польском, но и на литовских, белорусских и украинских территориях, входивших прежде в состав Речи Посполитой.
Нередко встречавшееся в советской историографии осуждение этой позиции ППС не только как раскольнической, нарушавшей единство социалистического движения, но и экспансионистской, оправдывающей право поляков решать судьбы соседних народов, представляется не совсем научным. Хорошо известно, что русское социалистическое движение в это время еще не вышло из младенческого возраста, отсутствовали устоявшиеся организационные формы и четкие идейно-теоретические установки, в том числе и по национальному вопросу. Что же касается освободительных движений народов Западного края империи, то они, исключая польское, вообще находились в зачаточном состоянии. Поэтому позицию ППС в тот момент по отношению к русскому и другим революционным движениям вряд ли стоит подвергать резкой критике. А вот позже, в начале XX века, когда литовское, белорусское, украинское, еврейское и другие национальные движения станут политической реальностью, Пилсудский будет выступать за более тесное сотрудничество с ними. Если же говорить о его оппонентах в социалистическом движении, то жизнь покажет несостоятельность ряда их теоретических постулатов – заставит, в частности, признать важность национального вопроса, отказаться от идеи мировой или европейской социалистической революции и других положений, которые в конце XIX века представлялись им единственно верными.
Второй важный вопрос, ставший предметом обсуждения на лесном съезде в Понарах, касался пропагандистской работы партии. Опыт польских социалистов показывал, что исключительно устная пропаганда в «полицейском государстве» крайне неэффективна. Пропагандисты в российских условиях очень скоро становятся известны полиции и оказываются в тюрьмах. Учитывая это обстоятельство, а также растущий по милости имперских властей уровень грамотности населения, участники съезда пришли к выводу о том, что главным инструментом пропаганды идей ППС следует сделать нелегальные издания.
Определенным успехом Войцеховского, сразу же после съезда вернувшегося в Варшаву, стало вовлечение в ППС некоторых варшавских социалистов и создание Рабочего комитета, который должен был руководить всей деятельностью партии до созыва ее очередного съезда. Правда, из трех его членов активность проявлял только Ян Строжецкий. Существенную работу в партии вели также виленцы Пилсудский, Сулькевич и варшавянин Казимеж Петкевич, начинавший свою нелегальную деятельность еще в «Великом пролетариате».
Официальная, если так можно выразиться, партийная карьера социалиста Юзефа Пилсудского началась в феврале 1894 года, на состоявшемся в Варшаве II съезде ППС. Съезд определил организационную структуру партии. Она предусматривала создание центрального и местных рабочих комитетов, института доверенных лиц, а также кружков агитаторов. Пилсудский был избран в состав Центрального рабочего комитета (ЦРК) как представитель Литовской секции. Ему было поручено организовать подпольную типографию и наладить выпуск центрального органа партии газеты «Роботник»
[14].
Первым делом следовало подумать о месте, где будет печататься газета. Было решено делать это не в Царстве Польском, а в Литве. Для типографии было выбрано небольшое местечко Липнишки на Виленщине, в 12 километрах от железнодорожной станции Бастуны. Скорее всего, расчет делался на то, что полиция вряд ли могла подумать, что в таком захолустье, где все жители хорошо знают друг друга, революционеры будут печатать свою газету. Конечно, при этом следовало соблюдать осторожность, поскольку появление в местечке новых людей не могло остаться незамеченным. В итоге было найдено оригинальное решение. Как раз в это время в Вильно после окончания медицинского факультета Московского университета приехал Казимеж Парневский, который через члена виленской организации ППС Доминика Рымкевича познакомился с Пилсудским. Тот уговорил его открыть в каком-нибудь местечке аптеку и под ее прикрытием организовать подпольную типографию.
