Для более решительной атаки на сейм Пилсудскому был нужен основательный повод. Он считал, что его может дать только скандал вокруг конституционного вопроса, который должны спровоцировать Беспартийный блок и правительство во время бюджетной сессии парламента. Готовиться к сессии Пилсудский начал уже в мае 1929 года. В самом общем виде его план действий выглядел следующим образом: созвать сессию сейма в самый поздний из дозволенных конституцией сроков, внести на рассмотрение краткий вариант бюджета, а затем без промедления отложить заседания на месяц под предлогом, что правительство только в декабре сможет подсчитать государственные доходы и расходы. Работу сейма возобновить не ранее середины января и в это время предложить ему начать обсуждение вопроса об изменениях в конституции. Одним словом, поставить конституционный вопрос в центр внутренней политики. Пилсудский также должен был включиться в борьбу и помочь делу своими выступлениями в печати на тему конституции.
На совещании 1 июля с участием Свитальского, Славека и Пристора Пилсудский дополнил этот план соображениями относительно создания условий для роспуска сейма. С этой целью Славеку надлежало пригласить сеймовые партии к обмену мнениями по конституционному вопросу. В момент, когда эти переговоры провалятся, ББ должен решительно заявить в сейме, что больше не позволит откладывать ревизию конституции. Это и станет моментом, когда можно будет пойти на роспуск сейма. Чуть позже появилась мысль, что для введения оппозиции в заблуждение относительно истинных планов режима Свитальский должен пригласить сеймовые клубы на совещание по бюджету с участием Пилсудского. Суть интриги была следующая: показать обществу, что режим хочет сотрудничать с сеймом, а тот противится, потому что не заботится об интересах государства и общества.
Но жизнь и на этот раз внесла коррективы в столь тщательно продуманный план. Беспартийный блок, состоявший из людей с различными политическими и идеологическими предпочтениями, не демонстрировал той агрессивности, которой от Славека требовал Пилсудский. По его мнению, выступления депутатов ББ по конституционному вопросу носили излишне академический характер и не могли возбудить общественное мнение. Но это было дело поправимое.
Хуже было то, что оппозиция явно не собиралась безропотно мириться с уготованной ей участью пассивного наблюдателя, лишенного права голоса в вопросах управления страной. В ее рядах неуклонно зрело убеждение в том, что консолидированными усилиями удастся заставить режим считаться с волей большинства сейма, а может, даже покончить с «санацией». Демонстрацией ее готовности вступить в борьбу с режимом можно считать выдвинутое в начале сентября правыми партиями требование созвать чрезвычайную сессию сейма, под которым свои подписи поставили депутаты от центристских и левых партий.
Месть и закон
Летом 1929 года у Пилсудского вновь возникли проблемы со здоровьем, заметно хуже стала слушаться правая рука. Он впервые отказался участвовать в очередном съезде легионеров, потому что ему нужно было отдохнуть. Учитывая, что он всегда придавал этому мероприятию важное значение, можно с уверенностью утверждать, что он чувствовал себя далеко не лучшим образом, хоть и не хотел в этом признаваться даже самым близким людям. Не проявлял он интереса и к текущим событиям, что с озабоченностью отметил общавшийся с ним в то время Славой-Складковский.
На этот раз отпуск провел в Друскениках, и, кроме Свитальского и Славека, которым дал указания относительно того, какой линии поведения ББ должен придерживаться в сейме, никого из политиков маршал не принимал. Это его нежелание поддерживать широкие контакты нашло отражение в одном из писем, относящихся именно к этому времени. Пилсудский явно начинал замыкаться в себе, что для него ранее не было характерно. Видимо, таким образом он подсознательно берег свою нервную систему от излишних нагрузок. Это ухудшение самочувствия своего кумира отметил для себя и Свитальский. Но отдых пошел Пилсудскому на пользу, и осенью он выглядел уже существенно более энергичным и деятельным.
4 сентября 1929 года Свитальский в соответствии с указаниями Пилсудского предложил Дашиньскому созвать совещание по бюджету. Этот шаг был задуман как своеобразный тест, который должен был показать, кто помимо ББ готов поддержать правительство. Но проверка вызвала последствия, которых Пилсудский никак не ожидал. 14 сентября шесть центристских и левых партий обратились к Дашиньскому с просьбой в ответ на эту инициативу правительства сообщить кабинету о необходимости ускорить созыв сейма и обсудить с ним все детали совершенствования работы над бюджетом. Они также подчеркнули, что после закрытия сессии парламента единственным органом, имеющим право представлять палату, является ее президиум во главе с маршалом сейма. Так на политической сцене появился левоцентристский блок Центролев, обладавший большинством мест в сейме.
Оппозиция точно так же отказалась от участия в предложенном Славеком совещании по вопросам ревизии конституции. Тогда Пилсудский попытался перессорить между собой партии Центролева. С этой целью он сообщил в печати, что Дашиньский 24 июня вел с ним переговоры и сделал предложение о едином блоке ББ с ППС и одной из крестьянских партий. Дашиньскому пришлось оправдываться тем, что он действовал от собственного имени, а не по поручению своей партии. Но все же, вопреки расчетам маршала, оппозиционный блок устоял.
Не сумев разрушить единство оппозиции, Пилсудский вновь решил перейти к тактике прямого давления на строптивых депутатов под его непосредственным руководством. Он даже планировал отдых за границей, чтобы набраться сил перед нелегким столкновением, которое его ожидало. Но болезнь помешала зарубежной поездке.
Следующую провокацию режим приурочил к открытию сессии сейма, назначенному на 31 октября. Пилсудский уже 12 октября обсудил со Свитальским будущую тактику поведения. Для себя он избрал роль жесткого политика, премьер же должен был демонстрировать готовность к переговорам. При этом маршал заявил, что никогда не допустит возвращения к власти партий и если будет в том нужда – готов совершить еще четыре «мая».
31 октября события развивались следующим образом. Поздним пополуднем, задолго до назначенного времени открытия сессии, перед зданием парламента, а также в общедоступном вестибюле сейма стали собираться офицеры, в основном полковники и подполковники, общим числом 30 – 50 человек. Некоторые были при саблях. Они пришли сюда прямо с работы в центральных военных ведомствах. В своих рапортах на имя коменданта города полковника Венявы-Длугошовского они называли разные поводы, по которым явились в здание сейма. Одни – якобы повидаться с депутатом сейма полковником Коцем, другие – потому что узнали, что распоряжение об открытии сессии сейма вместо заболевшего премьера Свитальского будет зачитывать Пилсудский, и решили его поприветствовать, третьи – в расположенное в здании парламента общедоступное почтовое отделение. Военные вели себя спокойно, но на просьбы покинуть здание не реагировали.
Когда Пилсудский в сопровождении Славой-Складковского и Бека вошел в вестибюль, офицеры образовали живой коридор и приветствовали своего кумира. Но и после этого они не ушли, поскольку-де были оскорблены необоснованным требованием покинуть вестибюль и ждали извинений от сеймового руководства
[247].
