Кроме того, назывались и другие причины, по которым не следовало торопиться с принятием обязывающего решения по вопросу о Царстве Польском, в том числе и опасение, что это может спровоцировать польский сепаратизм в Галиции. Поэтому участники совещания постановили, что объединение Царства Польского с Галицией «в рамках монархии с австро-венгерской точки зрения желательно только при условии, что прочность и единство монархии в результате этого не ослабнут, и что мы будем уверены в том, что государственно-созидательные элементы в Царстве Польском будут работать в этом направлении и противодействовать развитию центробежных стремлений».
Вышеприведенное выступление Тисы было очень важным, если принять во внимание, что оно имело место по горячим следам русского манифеста от 14 августа 1914 года по польскому вопросу, объявлявшего целью войны объединение всех польских земель в составе России на правах автономии. Из слов Тисы видно, что политики Австро-Венгрии правильно поняли пропагандистский характер манифеста, поскольку он был подписан не Николаем II, а главнокомандующим русской армией великим князем Николаем Николаевичем. Тем самым Россия оставляла для себя приоткрытой дверь для сепаратных переговоров с Австро-Венгрией и Германией, и у Вены не было желания эту дверь захлопывать.
Вместе с тем участники совещания не исключали возможности в будущем, в случае победы в войне, заняться решением вопроса о Царстве Польском. Но для этого поляки этой провинции должны были внести свою лепту в эту победу. Как заявил Тиса, «мы не можем брать на себя ответственность перед поляками, что они получат самостоятельность; каждый народ, борющийся за свободу, должен рисковать».
15 августа пополудни в Кракове состоялось совместное заседание представителей Комиссии конфедерированных партий, Центрального национального комитета, польских депутатов общеимперского и краевого парламентов, на котором решались проблемы объединения усилий всех польских политических партий Галиции и ППС, а также создания польского добровольческого корпуса. Образованная на совещании согласительная комиссия организовала серию консультаций планируемых участников соглашения для снятия разногласий. В тот же день состоялось секретное совещание представителей краковских консерваторов и Комиссии конфедерированных партий, в ходе которых последние согласились отказаться от концепции Национального правительства, ликвидировать Польскую военную казну и Комиссию конфедерированных партий, а также ограничить деятельность создаваемого политического органа исключительно территорией Галиции. Взамен консерваторы согласились сотрудничать с Пилсудским.
На следующий день, поздним воскресным вечером 16 августа, в краковской ратуше состоялось повторное заседание участников переговоров, завершившееся созданием Главного национального комитета (ГНК) как высшей инстанции в сфере политической, военной и финансовой организации польского ландштурма. Председателем ГНК, состоявшего из 40 представителей политических группировок галицийских поляков, был избран Лео. Комитет был разделен на две секции – восточную во Львове и западную в Кракове. Общие вопросы находились в ведении исполнительного комитета, возглавленного тем же Лео. В его состав вошли также члены президиумов обеих секций: председатели в ранге вице-председателей (консерваторы Тадеуш Ценьский от Львова и Владислав Леопольд Яворский от Кракова), руководители военного, организационного и финансового департаментов, генеральные секретари. В связи с созданием ГНК Комиссия конфедерированных партий приняла 17 августа решение о самороспуске. Таким образом, с политической сцены ушел орган, в котором мнение Пилсудского было определяющим, и появился руководящий центр, в котором откровенно доминировали его вчерашние оппоненты.
Исходя из полученного от австрийцев согласия на формирование добровольческого корпуса, ГНК принял решение организовать два легиона, по одному в Восточной и Западной Галиции. Их основу должны были составить стрелковые союзы и стрелковые дружины. Польский характер корпуса планировалось обеспечить путем назначения на все командные должности австрийских офицеров польской национальности, введения особой формы одежды и польских знамен. Планировалось вооружение легионов по нормам, предусмотренным для армейских частей, в том числе артиллерией и пулеметами. В результате бойцы легионов автоматически приобретали статус комбатантов (это было очень важно сделать, потому что русские войска, в полном соответствии с признанными европейскими государствами нормами ведения войны, расстреливали попавших в их руки на поле боя бойцов Пилсудского, как это случилось 13 августа с пятью стрелками, захваченными в окрестностях Кельце). О создании Главного национального комитета и принятых им решениях в военной области Лео проинформировал подполковника Новака, а тот, в свою очередь, венское начальство.
Пока происходили все эти, имевшие для Пилсудского серьезные последствия, события, он находился со своими стрелками на территории Царства Польского. 15 августа он реорганизовал находившиеся под его командованием стрелковые отряды в 1-й пехотный полк. Это был демонстративный шаг с целью показать бойцам, что все идет по плану, что потом будут создаваться другие полки. Но реального значения он не имел, потому что судьба Пилсудского и стрелков была полностью в руках австрийцев. Консультации с людьми из ближайшего окружения относительно австрийского ультиматума не смогли подсказать Пилсудскому какого-либо выхода из критической ситуации. У него не было ни одного серьезного контраргумента, способного заставить австрийцев изменить свою позицию. Обещанного Пилсудским восстания не случилось, а это был единственный аргумент, способный обеспечить ему самостоятельный статус. Конечно, его люди снабжали австрийцев разведывательной информацией и даже осуществляли диверсии, создавая некоторые затруднения для русской армии в Царстве Польском. Но этого было недостаточно для того, чтобы с ним считались как с самостоятельной силой, способной повлиять на исход войны.
Поэтому у Пилсудского оставались две возможности: или признать свое поражение и сойти с политической сцены, или же принять условия австрийцев, как наименьшее зло на данный момент, и попытаться выработать новый план осуществления главной цели своей жизни – освобождения Царства Польского из-под русского господства. Будущий маршал решил отсрочить ответ австрийцам еще на несколько дней, а за это время совместно с галицийскими политиками найти какой-то устраивающий его выход.
17 августа Пилсудский направил Славека в Краков с поручением сообщить Дашиньскому, что в сложившихся условиях он соглашается с инициативой Лео и принимает австрийские условия. Но это решение Пилсудского имело сугубо символический характер. С момента образования Главного национального комитета Пилсудский переставал быть для австрийцев самостоятельным партнером. Комиссия конфедерированных партий исчезла, и он не мог опираться на авторитет представленных в ней политических сил. Стрелковые союзы и стрелковые дружины в ближайшие дни должны были быть выведены из его подчинения и включены в польский добровольческий корпус под оперативным австрийским командованием. Из Главного коменданта стрелковых формирований Пилсудский вновь превращался в обычного политического эмигранта, судьба которого полностью находилась в руках властей приютившей его страны.
