По-прежнему крайне запутанной была политическая ситуация. В Варшаве, Кракове и Люблине действовали не признающие друг друга органы власти: Регентский совет, Польская ликвидационная комиссия и люблинское Народное правительство (кроме того, в ситуации всеобщей неразберихи наблюдались попытки создать локальные государственные образования со своими правительствами, например, Тарнобжегскую или Краковскую республики). Надежд на соглашение между претендентами на власть и создание единого правительства было немного, никто из них не был готов к компромиссу. В стране наблюдался рост радикальных настроений, чем пытались воспользоваться коммунисты, взявшие курс на революцию и создание Польской Советской Социалистической Республики. Избежать угрозы революции и открытого вооруженного конфликта можно было, только передав власть какой-то стоящей над этим конфликтом структуре или политику. И таким политиком стал 50-летний Юзеф Пилсудский.
12 ноября Регентский совет поручил ему сформировать общенациональное правительство, а также передал военную власть и главное командование польской армией. В этот же день он приехал в Генеральный штаб и официально взял его под свой контроль, а также издал первый свой приказ по армии. В нем он объявил, что берет армию под свое командование, и призвал военнослужащих преодолеть все то, что мешает единству ее рядов. Спустя два дня Регентский совет самораспустился, предварительно передав всю полноту власти Пилсудскому Казалось бы, в условиях опасной радикализации масс ему удастся сформировать широкую коалицию, но национальные демократы не решились войти в ее состав.
18 ноября к работе приступило новое правительство, как и люблинский кабинет, составленное только из представителей левых партий. В какой-то мере это был вынужденный шаг – стране нужна была власть. Но несомненно и то, что Пилсудский, еще недостаточно укрепившийся у власти, предпочел опереться на левые партии, в лояльности которых он был уверен. Первоначально он поручил формирование правительства своему старому знакомому по Галиции, главе люблинского правительства Дашиньскому. Но его кандидатура не получила поддержки правых, отдававших предпочтение Енджею Морачевскому, инженеру, майору польского легиона, руководителю Конвента, старому деятелю Польской социально-демократической партии Галиции и Тешинской Силезии. Он и стал премьером нового правительства, формирование которого завершилось 18 ноября. Первое время Пилсудский был в нем военным министром.
Кабинет Морачевского продолжил линию люблинского правительства. Был издан ряд важных декретов в социальной области, узаконивших в Польше стандарты, принятые в это время в развитых западноевропейских государствах: восьмичасовой рабочий день и укороченный рабочий день в субботу (английская суббота), социальное страхование по болезни, минимальную зарплату на государственных предприятиях, инспекции и биржи труда, защиту прав квартиросъемщиков и др.
22 ноября правительство Морачевского назначило Пилсудского временным, до созыва сейма, начальником государства, после чего он оставил пост военного министра. Идею учреждения такого поста подал Станислав Буковецкий, работавший вместе с Пилсудским во Временном госсовете Польского королевства. Должность начальника государства была хорошо известна в польской политической традиции и соответствовала руководителю государства в экстремальных для страны обстоятельствах. Первым начальником был Тадеуш Костюшко, вождь национально-освободительного восстания 1794 года. Пилсудский совместил полномочия главы государства с президентскими: он назначал и отправлял в отставку правительство, утверждал принятые правительством проекты законов, в том числе и бюджет, назначал высших государственных служащих. В его ведении была армия. Издававшиеся Пилсудским государственные акты требовали контрасигнации премьера, что теоретически должно было ограничивать власть начальника государства.
Столь широкие полномочия дают некоторым исследователям основания утверждать, что начальник государства стал фактическим диктатором Польши. Конечно, ни о какой настоящей диктатуре Пилсудского в тот момент не могло быть и речи. Для ее установления и сохранения у него не было реальных возможностей. Армия пребывала в зачаточном состоянии и насчитывала по самым оптимистическим оценкам около 20 тысяч человек. Не мог он положиться и на какуюлибо левую политическую партию, не пообещав выполнять ее программу. Правые и центристские партии относились к нему настороженно или враждебно. В этих условиях диктатура не консолидировала бы, а делила польское общество, что было крайне опасным, когда у страны не было международно признанных правительства и границ. Идея диктатуры претила Пилсудскому еще и потому, что противоречила его вынесенному из социалистического прошлого пониманию свободы как высшей общественной ценности. Поэтому он в конце декабря 1918 года решительно отверг предложение Барановского установить в Польше диктатуру. Стране, балансировавшей на грани анархии, нужна была авторитетная власть, а ее могло обеспечить только взаимодействие основных политических сил и начальника государства.
Пилсудскому приходилось решать и личные проблемы. Чтобы не дразнить консервативное общественное мнение, он не мог поселиться в одной квартире с Александрой и дочерью Вандой. Формально он все еще состоял в браке с Марией. Александра с дочерью снимала две комнаты на улице Котиковой, 70. Летом они жили в деревне под Варшавой, в небольшом, из двух комнат домике, любезно предоставленном в ее распоряжение Пашковскими, бывшими членами ПВО. Пилсудский старался посещать их каждый вечер и в праздники, благо и квартира, и дача были расположены недалеко от Бельведера. Он очень любил дочь Ванду, никогда не расставался с ее фотографией.
Сам же он своей официальной резиденцией выбрал Бельведер, небольшой, двухэтажный дворец в классическом стиле, тремя сторонами выходящий на один из самых известных варшавских парков – Лазенки. Во дворце, построенном в XVIII веке, с 1818 года была резиденция наместников Царства Польского. Пилсудский жил в Бельведере с конца ноября 1918-го до начала 1923 года, а затем с середины 1926 года до смерти. До переезда в Бельведер осенью 1921 года Александры с дочерьми (вторая дочь Ядвига родилась в феврале 1920-го) в личном распоряжении начальника государства фактически была одна довольно большая комната, окнами выходившая в парк.
Меблировка была достаточно скромной, ближе к спартанской, и состояла из кровати, с одной стороны которой располагался небольшой столик с радиоприемником, а с другой – тумбочка с настольной лампой и фотографией Ванды, большого шкафа рядом с дверью в небольшую гостиную. Возле выходившего на парк окна стояли стол, два кресла, несколько стульев. В правом углу комнаты находился небольшой камин. Пол покрывал большой персидский ковер. Над изголовьем кровати висели турецкий чепрак и две скрещенные сабли, одна из которых была подарена ему офицерами 1-й бригады легиона 6 августа 1916 года. Ее рукоятку украшал памятный знак бригады «За верную службу». Между саблями находилась средней величины иконка Остробрамской Божией Матери, по его признанию, наиболее им почитаемая, а по обеим сторонам от сабель – дагеротипы родителей в костюмах времен восстания 1863 – 1864 годов.
В Варшаве Пилсудский вновь вернулся к привычному образу жизни, от которого отказался в Магдебурге. Просыпался он довольно поздно, читал газеты и работал в своем кабинете на втором этаже или ехал в Генеральный штаб. Наибольшая активность приходилась на вторую половину дня и вечер. Обедал он около трех часов дня в большом зале на первом этаже Бельведера вместе с дежурившими во дворце офицерами Генеральной адъютантуры. После 1920 года все чаще трапезничал в одиночестве в соседней со спальней небольшой комнате с балконом. Пилсудский был неприхотлив в еде, но многих продуктов не любил, например овощей. Не лучше обстояло дело с фруктами, хотя его врач настойчиво их ему рекомендовал. Выход подсказала Александра: адъютант обычно очищал яблоко или грушу, резал на кусочки и ставил тарелку на стол, и начальник государства понемногу это съедал. Зато обожал чай: заваривал его в специальном чайнике, пил только из стакана, до шести раз в день.
