29 октября студенты в Загребе выдвинули требование о приеме Хорватии в ООН. Его авторы ссылались на то, что в ООН входят советские республики Украина и Белоруссия. А Союз студентов Хорватии грозил забастовкой и требовал, чтобы валюта, которую хорватские «гастарбайтеры» зарабатывали за границей и привозили домой, оставалась исключительно в распоряжении республики. Узнав об этом, Тито сказал: «Долго же они будут этого ждать! Скорее Сава развернется и потечет обратно к Триглаву!» (Триглав — гора в Словении, самая высокая точка в СФРЮ. — Е. М.)
[721] Однако 22 ноября забастовка все же началась. Звучали все новые требования — например, о том, чтобы перенести Главный штаб югославского флота из Белграда в Сплит.
На этом терпению Тито пришел конец. Он объявил, что 1 декабря состоится заседание Президиума ЦК. 29 ноября, когда в Югославии отмечался «главный» праздник — День республики, Савка Дабчевич-Кучар выступила по телевидению и призвала студентов прекратить забастовку.
На встречу с Тито прибыли 19 членов хорватского руководства. Дискуссия с небольшими перерывами продолжалась 16 часов. Тито поставил перед хорватами всего лишь одно условие: они должны отречься от националистов. Дабчевич-Кучар, Трипало и Пиркер категорически отказались.
Тито уговаривал их и всех вместе, и по одному. Он убеждал их в том, что движение протеста в Хорватии переродилось в контрреволюцию и приведет к развалу федерации. Однако это ничего не дало. В 11 часов утра 1 декабря уставшие и невыспавшиеся Тито и хорватские лидеры уже сидели на заседании Президиума ЦК. Тито говорил первым. Он обвинил хорватское руководство в потворстве национализму и сепаратизму, заявив, что оно было «довольно либерально» по отношению к тому, что фактически является «контрреволюцией», признал, что некоторые их экономические требования имеют смысл, однако не могут служить оправданием антиконституционной деятельности. Причина всего этого, сказал он, в недостатке «марксистского образования»
[722]. Савка Дабчевич-Кучар и Мико Трипало отрицали, что «Маспок» — контрреволюционное движение.
Через несколько часов заседание прервали, объявив, что по телевидению будет передано выступление Тито. Однако выступления хорватов в эфир не передали. Когда заседание возобновилось, они заявили, что больше не видят смысла в обсуждении — ведь переданная речь Тито фактически ставила в нем точку. После этого они уехали в Загреб. Вскоре им позвонил Тито и предложил написать заявления об отставке
[723].
Студенты ответили на отставку акциями протеста. Каждый митинг завершался арестами. К концу декабря арестовали более тысячи человек.
475 человек получили административные судимости, высылку из Загреба, денежные штрафы. 35 активистов, в том числе и студенческие лидеры, были приговорены к тюремному заключению. «Матица Хрватски» была запрещена. В январе 1972 года сотрудники госбезопасности проверили на благонадежность всех рядовых членов «Матицы», из которых было арестовано 189 человек. Среди арестованных оказался и генерал по имени Франьо Туджман — будущий первый президент независимой Хорватии.
Во время войны Туджман был партизаном и закончил ее в звании майора. Потом занимал различные штабные должности и писал работы по военной истории. В 1961 году Туджман стал самым молодым генералом ЮНА.
В 1960-х годах он занимал пост директора Института истории рабочего движения в Хорватии. Туджман принимал участие в деятельности «Матицы Хрватски» и подписал знаменитую декларацию о языке. За это его исключили из партии. В 1972 году его арестовали, но благодаря вмешательству Тито Туджман просидел в тюрьме лишь несколько месяцев. Он оставался диссидентом до самого развала Югославии.
В СКХ началась тотальная чистка: со своих постов были сняты около четырехсот руководителей разного уровня. По официальным данным, различные меры партийного воздействия применили к 947 членам СКХ, в том числе к 69 членам ЦК. Из Союза был исключен 741 человек
[724]. Бывшие лидеры «хорватской весны» приводили, впрочем, другие данные. Савка Дабчевич-Кучар утверждала, что из партии было исключено около 70 тысяч человек, за три года — с 1969-го по 1971-й было возбуждено всего 1449 уголовных дел, а в первую половину 1972-го — 3606, причем 2289 приходилось на Хорватию
[725].
Сами лидеры остались на свободе, но тоже были исключены из партии и лишены престижной работы. Савка Дабчевич-Кучар вышла на пенсию в 1975 году — тогда ей было всего 52 года. Три-пало же был вынужден уйти на пенсию в 45 лет. За ними было установлено плотное наблюдение. К политической деятельности они смогли вернуться только после распада Югославии.
…Еще в мае 1971 года, когда «хорватская весна» была в самом разгаре, Тито заявил, что представители других республик должны извлечь уроки из событий в Хорватии. Он жаловался и на сербское руководство, которое тоже ведет себя слишком либерально по отношению к «контрреволюционным силам». Тито говорил, что «контрреволюционеры» окопались в Белградском университете, в газете «Студент» и сатирическом журнале «Jеж». Он упомянул о неком «заговоре генералов», который якобы готовится против него в Белграде. Тито сказал, что располагает информацией о том, что член Исполнительного бюро серб Миялко Тодорович в разговоре с советскими дипломатами заявил, что в югославском руководстве существует раскол. Из этого Тито сделал вывод о возможных связях сербского руководства с Москвой. «В Белграде, — сказал он, — против меня ведется кампания, поэтому я и не возвращаюсь в Белград».
На заседании Исполнительного бюро, где Тито выступил с этой речью, не было сербских представителей. Решили позвать председателя Скупщины Югославии Милентия Поповича. Тито повторил все обвинения в адрес сербского руководства. Вернувшись в Белград, Попович умер от сердечного приступа. Тито был на его похоронах. Поповичу посмертно присвоили звание Героя Социалистического Труда.
Вскоре после случившегося председатель ЦК Союза коммунистов Сербии Марко Никезич попросил Тито срочно принять его. Разговор, который продолжался более четырех часов и в котором принимали участие 18 сербских руководителей, начался с недоуменных и даже дерзких вопросов маршалу: что означают его обвинения в адрес сербов; почему другие партии могут быть самостоятельными, а сербская нет; откуда у Тито данные о «заговоре»? Тито реагировал нервно. «Я, наверное, имею право на контроль… — ответил он. — Какая самостоятельность?.. Должен быть единый Союз коммунистов!» В конце концов он заявил, что обратится к народу и вообще создаст новую партию.
