В своем докладе Тито осудил как «британских и французских империалистов» за их роль в «развязывании войны», так и «верных слуг капитализма» — социал-демократов. Еще больше досталось от него югославскому правительству — за то, что недостаточно решительно оказывает отпор немецкому и итальянскому фашизму. «Народы Югославии, — сказал Тито, — не хотят быть рабами немецкой и итальянской олигархии».
Тито предупредил об опасности троцкизма, который, по его словам, представляет из себя уже «не идеологическое движение, а заговор предателей», уделил место и «моральному облику коммуниста», заявив, что коммунисты не должны пьянствовать, потому что в нетрезвом состоянии могут выдать партийные тайны, а закончил свое выступление здравицами: «Да здравствует наш великий вождь и учитель товарищ Сталин!» и «Да здравствует его верный ученик и соратник Димитров, руководитель Коминтерна!». Но они повисли в гробовой тишине: делегаты не аплодировали, так как соблюдали конспирацию.
Конференция избрала ЦК КПЮ из 22 членов и 16 кандидатов, а также политбюро из семи человек. В него вошли Кардель, Джилас, Ранкович, Франц Лескошек, Раде Кончар (секретарь ЦК КП Хорватии), черногорский коммунист Иван Милутинович и, наконец, сам Тито — в качестве генерального секретаря.
Руководители партии «титовского призыва» были значительно моложе его самого — на 10, а то и на 20 лет. Неудивительно, что они часто называли Тито «Старый» (другой вариант перевода — «Старик»), Эта «партийная кличка» сохранилась за ним на всю его долгую жизнь.
Об итогах конференции он подробно информировал Димитрова. «От имени трудящихся Югославии мы приветствуем в твоем лице славную, непобедимую большевистскую партию, свергнувшую на 1/6 земного шара капиталистическое рабство и под твоим мудрым руководством осуществившую вековые чаяния всех угнетенных — коммунизм», — говорилось в приветствии
[98].
Дни 19–23 октября 1940 года стали для Тито триумфальными. Наконец-то он добился того, к чему стремился — поста руководителя партии.
«Лучше война, чем пакт!»
Всю осень, зиму и весну 1940–1941 годов в мире шла грандиозная дипломатическая игра. Югославии в этой игре отводилось далеко не самое последнее место.
27 сентября 1940 года в Берлине был подписан «пакт трех держав» — Германии, Италии и Японии. Германская дипломатия оказывала давление на Балканские страны, требуя от них тоже присоединиться к пакту. 20 ноября это сделала Венгрия, 23-го — Румыния, 1 марта 1941 года — Болгария. В Югославии многие понимали, что и ей скоро придется выбирать.
Весной 1941 года Тито жил в Загребе, по-прежнему разъезжал по партийным делам на «форде» в сопровождении Герты Хаас в качестве шофера. Герта недавно сообщила ему важную новость: она ждет от него ребенка, который должен родиться в мае — июне. Тито любил детей, и подобное известие не могло его не обрадовать. Однако у него в это время уже «наклевывался» новый роман.
Весной 1941 года Тито стал обращать внимание на студентку философского факультета Белградского университета Даворьянку Паунович. Ей тогда было 20 лет, она закончила гимназию в городе Пожаревац, поступила в университет, где активно занималась нелегальной партийной работой. К тому же она входила в состав ЦК Союза коммунистической молодежи. Тито и Даворьянка познакомились в Загребе, куда ее весной 1941-го направили изучать радиодело. Разница в возрасте — почти 30 лет — ни его, ни ее не смущала
[99].
Как и Герта Хаас, Даворьянка вскоре стала курьером политбюро ЦК партии. Ей дали конспиративное имя — Зденка Хорват. Многие, включая Тито, будут называть ее Зденкой.
Тем временем Гитлер готовился напасть на Грецию. Берлин дал ясно понять Белграду, что не потерпит в тылу немецких войск недружественной ему Югославии. В феврале 1941 года Германия потребовала от Югославии присоединиться к Тройственному пакту.
Югославское правительство колебалось до самого последнего момента, а затем выдвинуло свои условия: в обмен на присоединение к пакту Германия должна признать нейтралитет Югославии в войне, не перевозить через ее территорию войска и передать ей после захвата Греции город Салоники. Гитлер согласился.
1 марта он принял югославского принца-регента Павла. По некоторым данным, Гитлер сообщил ему о своих планах вскоре начать войну против СССР. После разгрома Советов, добавил он, во главе России нужно поставить царя, и почему бы царем не быть представителю сербской династии Карагеоргиевичей? 25 марта в Вене был подписан протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту.
Как только эта новость дошла до Белграда, там начались стихийные демонстрации, которые проходили под лозунгом «Лучше война, чем пакт!». Инициаторами демонстраций были студенты Белградского университета, к ним присоединились рабочие и население города. 27 марта демонстрации достигли своего апогея.
На следующий день мир узнал новое сенсационное известие — правительство принца-регента Павла свергнуто, на престол возведен семнадцатилетний король Петр II, а новое руководство страны возглавил генерал ВВС Душан Симович.
Наиболее распространенная версия гласит, что события в Белграде были делом рук английской разведки. Хотя, например, знаменитый советский разведчик Павел Судоплатов утверждал, что переворот был организован в Москве, поскольку Сталин решил таким образом оттянуть начало войны Германии с СССР
[100]. Это действительно произошло. Гитлер был взбешен и пообещал стереть Югославию с лица земли. В тот же день, 27 марта, он распорядился начать наступление против Югославии одновременно с началом операций против Греции — 6 апреля. Нападение на СССР переносилось в связи с этим на четыре недели. Ранее его планировалось начать 15 мая.
Узнав о событиях в столице, Тито 28 марта вылетел из Загреба в Белград. Он летел на небольшом самолете «Локхид», который чуть было не потерпел аварию из-за поломки в двигателе.
В тот же день он провел совещание с участием всех руководителей КПЮ, заявив, что и при новом правительстве партия должна требовать «союза с СССР». Между тем из Москвы Коминтерн прислал новые инструкции. «Не подставляйте под удар и не бросайте преждевременно в огонь авангард народа, — писал Тито Димитров. — Еще даже и близко не подступил момент решительной схватки»
[101]. Димитров советовал Тито «на данном этапе» отказаться от уличных демонстраций. Понять суть этой рекомендации несложно — Москва старалась не обострять отношений с Берлином.
Новое правительство генерала Симовича тоже не хотело обострения отношений с Германией. Формально оно не стало аннулировать протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту. Но в конце марта Белград обратился к Советскому Союзу с предложением заключить «военно-политический союз на любых условиях, которые предложит советское правительство, вплоть до некоторых социальных изменений, осуществленных в СССР, которые могут и должны быть произведены во всех странах»
[102].
