У Тито сложились хорошие отношения и с большинством британских офицеров. Исключением был, пожалуй, капитан Ивлин Во — известный английский писатель, который прибыл в английскую миссию на Вис во многом благодаря Рэндольфу Черчиллю, своему хорошему знакомому. Он, словно в насмешку над Тито, продолжал всем твердить, что Тито — это на самом деле женщина. В конце концов, о шутках писателя узнал и сам Тито. Однажды, когда маршал в одних плавках вылез из моря, то столкнулся с английскими офицерами, среди которых был и Во. Их представили друг другу. Тито, улыбаясь, просил: «Капитан Во, вы и теперь думаете, что я женщина?» Во смутился и ничего не ответил. Но лучше относиться к Тито он так и не стал. В своих донесениях в Лондон он писал, что Тито является врагом католической церкви и что партизаны преследуют священников и верующих. В Лондоне не прореагировали на его предупреждения, и тогда Во послал копию своего доклада папе римскому. Писателя хотели даже отдать под суд за разглашение служебных тайн, однако все же спустили дело на тормозах
[212].
Тито и Черчилль встретились еще 13 августа. Тито и Шубашич уехали на Вис и после консультаций выпустили декларацию о сотрудничестве. К тому времени советские войска были уже на Балканах и 6 сентября вышли на югославо-румынскую границу.
Тито официально обратился к советскому правительству с просьбой о вступлении Красной армии на территорию Югославии. Он объяснил это тем, что у НОАЮ нет достаточного количества тяжелого вооружения и танков, чтобы разбить немецкие войска. 5 сентября большая группа руководителей партизанского движения Югославии была награждена советскими орденами. Тито получил орден Суворова I степени, Кардель — орден Ленина, Ранкович, Джилас, Жуйович, Йованович, Вукманович-Темпо — ордена Кутузова I степени. Еще через две недели Тито вылетел в Москву.
В Белград через Москву
Этот полет готовился как самая настоящая секретная операция. Англичане и американцы понятия не имели, что идет подготовка к переброске Тито в Москву.
Тито плохо переносил полеты, поэтому был разработан план короткого маршрута — через Адриатическое море, Югославию, линию фронта с посадкой в румынском городе Крайова. Хотя полет предстоял рискованный, Тито на него согласился.
19 сентября 1944 года два советских транспортных самолета Си-47 вылетели из Бари и сели на острове Вис. За несколько минут до взлета появился Тито. Не успел он занять свое место, как в кабину буквально впихнули Тигра. Тито не собирался брать его с собой, но пес так разволновался, что пришлось передумать. Полет прошел без приключений. В Крайове Тито встретил генерал Корнеев. Вместе с маршалом прилетел и генерал-майор Бранко Обрадович, командующий артиллерией НОАЮ. Выйдя из самолета, он взял горсть земли и поцеловал ее. «Что это ты делаешь, Бранко?» — удивленно спросил его Тито. «Это же русская земля…» — сказал генерал. «Нет, Бранко, нет… Это румынская земля», — заметил Тито
[213].
Тем временем часовые у пещеры Тито на Висе говорили посетителям, что маршал очень занят и просит его не беспокоить. Когда же стало известно, что он исчез, Черчилль сказал: «Тито сбежал». Этот внезапный отъезд оскорбил британца. Узнав об этом, Тито заметил: «Недавно Черчилль отправился в Квебек для встречи с президентом Рузвельтом, но я об этом узнал только после его возвращения оттуда. Однако это меня ничуть не обидело»
[214].
21 сентября Тито был уже в Москве. Его принял Сталин. «До того я видел его только издали, например на VII Конгрессе Коминтерна, — рассказывал Тито. — На этот раз у меня с ним было несколько встреч: две-три в его кабинете в Кремле, дважды он приглашал меня к себе домой на ужин. Одной из первых проблем, которую мы обсудили, был вопрос о совместных операциях наших двух армий… Я попросил у него одну танковую дивизию, которая помогла бы нашим частям при освобождении Белграда… Сталин сказал: „Вальтер (так звали меня в Москве), я дам вам не танковую дивизию, а танковый корпус!“
Потом мы говорили о том, какую часть Югославии можно освободить совместными силами, куда пойдут советские войска, а куда наши, и, наконец, сколько времени их войска останутся у нас. Тут мы условились, что они нам дают в качестве помощи для освобождения Белграда один танковый корпус, а затем их войска покинут Югославию…
Вообще-то первая встреча со Сталиным была довольно прохладной. Главная причина этого, думаю, состояла в моих телеграммах во время войны, особенно в той, которая начиналась словами: „Если не можете помочь, то хотя бы не мешайте!“ Это мне подтвердил и Димитров, с которым я встречался после первой беседы со Сталиным. Димитров мне сказал: „Вальтер, Вальтер, Хозяин был страшно зол на вас из-за этой телеграммы… От злости он топал ногами…“ Тем самым Димитров хотел дать понять, что, в сущности, он защищал меня перед Сталиным.
Во время этой первой встречи со Сталиным царила довольно напряженная обстановка. Мы, так или иначе, спорили почти по всем вопросам, которые обсуждали. Тогда я заметил, что Сталин не терпит, когда ему кто-то противоречит. В разговоре с окружающими его людьми он вел себя грубо, раздраженно. Из членов Политбюро ЦК ВКП(б) он время от времени спрашивал мнение только Молотова и то не дослушивал его ответы до конца, продолжая развивать свою мысль.
Я не привык к подобным беседам, поэтому дело доходило до неловких ситуаций. Например, Сталин говорит: „Вальтер, имейте в виду, буржуазия в Сербии очень сильна!“ А я ему спокойно отвечаю: „Товарищ Сталин, я не согласен с вашим мнением. Буржуазия в Сербии очень слаба“. Сталин замолкает и хмурится, а остальные за столом — Молотов, Жданов, Маленков, Берия — с ужасом наблюдают за этим. Сталин затем начал расспрашивать о других буржуазных политических деятелях Югославии, интересуясь, где они, что делают, а я ему отвечаю: „Этот подлец, предатель, сотрудничал с немцами“. Сталин спрашивает о другом. Я ему отвечаю то же самое. На это Сталин вспыхнул: „Вальтер, да у вас все подлецы!“ А я ему отвечаю: „Точно, товарищ Сталин, каждый, кто предает свою страну, является подлецом“. Сталин снова мрачнеет, а Маленков, Жданов и другие смотрят на меня исподлобья…
Сталин начал меня убеждать в том, что надо вернуть на престол короля Петра. Мне кровь ударила в голову: как он может нам советовать это! Я взял себя в руки и ответил ему, что это невозможно, что у нас народ взбунтовался бы, что в Югославии король является олицетворением предательства, что он сбежал, оставив народ в наиболее трудное время, что династия Карагеоргиевичей ненавистна народу из-за коррупции и террора. Сталин молчит, а потом мне коротко отвечает: „Не следует возвращать его навсегда. На время, а потом, в подходящий момент, нанесете ему удар ножом в спину“…
Сталин молчал, а потом прямо спросил меня: „Скажите, Вальтер, что бы вы делали, если бы англичане действительно высадились в Югославии?“ Я ему ответил, что мы дали бы им самый решительный отпор. Сталин молчал. Очевидно, ему этот ответ не понравился. Возможно, в этот момент он размышлял о разделе сфер влияния в Югославии?..
