24–29 мая югославам передали около 23 тысяч человек. То, что произошло с ними потом, является одной из самых мрачных и пока не до конца изученных страниц в истории титовской Югославии. Несколько тысяч выданных британцами противников Тито были расстреляны в лесах вблизи словенского городка Кочевье. Роль самого Тито в этих событиях до конца еще не ясна. Один из организаторов операции майор Сима Дубайич в 1990 году рассказал белградскому журналу «Дуга», что к нему пришли руководители словенского ОЗНА и передали приказ о расстреле. Журналисты спросили его: считает ли он, что Тито знал об этом приказе. Он ответил: «Конечно. Никто не мог принять такого решения, кроме Тито»
[244].
Известно, что в мае 1945 года в Австрию перешли глава НГХ Анте Павелич, министр внутренних дел НГХ, «хорватский Гиммлер» Андрия Артукович, комендант концлагеря Ясеновац Макс Люборич и другие люди, которые числились в списках военных преступников и приметы которых были хорошо известны англичанам. Однако они как в воду канули, а потом вдруг возникли в Аргентине, Испании, США и других странах, где вели вполне спокойную жизнь. Павелич умер в Мадриде в 1959 году, будучи заочно приговорен в Югославии к смертной казни. Артуковича власти США выдали югославам только в 1986 году — уже после смерти Тито. Он умер в тюремном госпитале.
Некоторые из видных коллаборационистов все же оказались в руках Тито. Самой крупной фигурой из них был Милан Недич, укрывшийся осенью 1944 года в Австрии, но выданный англичанами под давлением югославов 1 января 1946 года. Правда, его дело не удалось довести до суда — 5 февраля во время допроса Недич выбросился из окна и разбился насмерть.
Некоторые антититовские формирования все еще продолжали вооруженное сопротивление. Борьба с отрядами националистов в Косове продолжалась, к примеру, до конца 1946 года
[245].
Еще одной проблемой для нового режима оставались четники Дражи Михайловича. После вступления на территорию Сербии Красной армии руководство «Королевской армии в Отечестве» отдало приказ не вступать с ней в столкновения — четники заявили, что считают советские войска «союзниками» по борьбе с оккупантами. «Да здравствует СССР! Да здравствует король!» — говорилось в листовках, которые они распространяли осенью 1944 года
[246]. Однако советская сторона считала Михайловича коллаборационистом — часто его представителей арестовывали или разоружали.
Основные силы четников были окончательно разгромлены в боях с НОАЮ 12–13 мая 1945 года в юго-восточной части Боснии у горы Зеленгора. Взятые в плен четники были в основном расстреляны в течение следующей недели. По некоторым данным, число погибших у Зеленгоры и расстрелянных после взятия в плен четников составило 9300 человек. Однако к концу 1945 года, по оценкам ОЗНА, в Сербии все еще действовали около 1200 «вооруженных мятежников». Руководителям госбезопасности пришлось признать, что свое обещание полностью уничтожить четников к началу 1946 года выполнить не удалось. Не удавалось пока схватить и самого Дражу Михайловича
[247].
5–7 августа в Белграде прошел конгресс Народно-освободительного фронта Югославии (НОФ). Помимо КПЮ в него вошли и другие партии — Независимая демократическая партия, Союз землепашцев, Народная крестьянская партия, Югославская республиканская партия, Народная радикальная партия и другие. Все они предпочли признать ведущую роль коммунистов и согласились работать под их руководством. Тито выступил с большой речью, а потом отвечал на вопросы делегатов. Его спросили — какой форме правления быть в Югославии в будущем — монархической или республиканской? Тито решительно высказался за республику. Но окончательное решение по этому вопросу должна была принять Учредительная скупщина, выборы в которую назначались на 11 ноября.
Тито публично пообещал, что выборы будут «самыми демократическими» в истории Югославии. Выступая по радио Белграда 12 сентября, он сказал, что в них не будут участвовать только «предатели своей родины» и «прислужники оккупантов», которых, по его словам, «к счастью, очень мало»
[248].
Мало или много — это смотря как считать. По официальным югославским данным, более трехсот тысяч человек к концу войны эмигрировали из страны, а с оккупантами и их пособниками сотрудничали около двухсот тысяч
[249]. На основе новых революционных законов из избирательных списков были вычеркнуты 194 158 человек. По другим данным, только в Сербии из списков были вычеркнуты 1 миллион 852 тысячи, в Хорватии — 401 501, в Боснии и Герцеговине — 168 741, Словении — 159 512, Македонии — 45 278, Черногории —13 656 человек
[250].
Советник американского посольства в Белграде Гарольд Шанц записал в своем дневнике: «В стране господствует всеобщий страх. Он заметен везде, и в частной, и в общественной жизни. В городах режим использует комитеты и шпионов, которые у него есть в каждом квартале и в каждом доме… Хуже всего, когда слышишь, как люди, которые боролись против немецкой военной машины во время расцвета ее могущества, теперь высказываются в том духе, что „Гитлер, все-таки, может быть, был прав“, и, сравнивая ОЗНА с гестапо, говорят, что гестапо было еще приличным учреждением»
[251].
Казалось бы, Тито можно было не беспокоиться за результаты выборов. Однако он отнесся к предвыборной кампании очень серьезно — как будто ему противостояли равные по силам соперники. Тито ездил по стране, раздавал предвыборные обещания и такие же предвыборные подарки. Так, например, он послал от своего имени в Боснийскую Крайну 50 вагонов с продовольствием, посудой и «мануфактурой». Ведущие газеты страны тут же восторженно отозвались об этом поступке маршала
[252].
Заместитель Тито в правительстве и лидер демократов Милан Грол пробовал вести против коммунистов агитацию в своей газете «Демократия», однако все закончилось тем, что профсоюзы отказались ее печатать. Помещения газеты в нескольких городах попросту сожгли. 18 августа в знак протеста против «нарушения Тито соглашения о временном правительстве», а также «принципов демократии и свободы слова» Грол подал в отставку
[253].
